был зол на себя и на весь мир. Он продирался через густые заросли, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь тропу. Сзади, всхлипывая и ругаясь, плелась его подружка Зоя, одетая не совсем подходяще для долгой трудной прогулки.
Лес обнимал их неподвижной зеленой плотью, приобретавшей к ночи гранитную тяжесть. Луна светила совсем тускло сквозь облачную пелену. Под старыми деревьями темнота была непроницаемой… Зоя споткнулась о корень и взвизгнула. Артур остановился, громко выругался и заставил себя вернуться. Сейчас она раздражала его так же сильно, как возбуждала днем, когда охотно раздвигала колени на прогретой солнцем поляне.
Опустившись на землю рядом с плачущей девушкой, он уставился в темноту. То, что он принял за притаившуюся лесную тварь, было ее опавшим кожаным рюкзачком, в котором не осталось ни еды, ни вина. Все было съедено и выпито еще до трех часов дня.
В данном приключении Артур не видел нечего приятного, а тем более – романтического. Он был в состоянии оценить и стишки, и прогулки под луной – до тех пор, пока Зоя ему не принадлежала. Вся романтика закончилась для него в ту минуту, когда он впервые раздел ее. Обхаживание самки преследовало одну цель – обладание. После того, как цель была достигнута, подобные вещи становились скучными и смешными…
– Какого черта ты ноешь? – спросил он безразлично, растягивая и смакуя слова. Девушка отдалилась от него на пару световых лет. Мысль о том, что нужно проявить участие и дотронуться до нее, приводила в содрогание. «Какая дура!» – подумал он. Это была его маленькая месть. Зоя была студенткой, а он – лицом без определенных занятий, пытавшимся оказывать посреднические услуги в торговле автомобильными запчастями. (Неискоренимый комплекс двоечника, при всей своей смехотворности, порой давал знать о себе. И тогда Артур страдал – мелко, будто монах-мастурбатор.) Деньги появлялись у него редко. Поневоле приходилось быть скользким. Странно – он слегка возненавидел девушку за то, что пускал ей пыль в глаза…
Он начинал замерзать в своей футболке с короткими рукавами и ярко-красным стоунзовским «языком» на груди. Как ни крути, надо было шевелиться.
– Вставай! – грубо сказал он и потянул Зою вверх за локоть, ощутив пальцами «гусиную кожу».
– Артурчик, я устала!.. – по-детски захныкала она, но подчинилась. Он случайно дотронулся до ее грудей – маленьких, круглых, упругих. Никаких желаний. Он был опустошен и разрядился на ближайшие несколько суток. Артур поднял легкий, как тряпка, рюкзак и повесил на левое плечо.
– Вперед! – приказал он и обнаружил, что ему это даже нравится. То есть, почти все было погано, но вот именно это ему нравится. Ночь поменяла их местами. Он приобрел власть над девушкой, немыслимую в городе, а тем более – в каком-нибудь баре, где она строила глазки каждому второму мужику…
Они снова побрели в направлении лунного пятна в облаках, хотя уже вряд ли разглядели бы тропу под ногами. Артур был одержим желанием двигаться. Оставаться на месте
