Надя. А когда до нее стало что-то доходить, не отреагировала немедленно, не сделала то, что единственное и нужно было делать в этом случае, а начала растерянно лепетать: – Ты хочешь… убить Нанаса? Но он ведь только что спас тебе жизнь!
– Именно поэтому я и стал предлагать тебе другие пути! Умолял тебя, упрашивал!.. Ведь я делал это только для того, чтобы твой муженек остался жив! Ты думаешь, мне сейчас легко? Думаешь, мне хочется его убивать? Но ты сама толкаешь меня на это!
В руке Селиванова непонятно откуда появился пистолет.
– Последний раз… без дураков, последний!.. Иди и скажи ему, что ты уходишь со мной. Обзови его, наплети, что не любишь и никогда не любила, придумай что-нибудь, чтобы он плюнул на тебя и ушел!.. Если он дорог тебе, если хочешь, чтобы он остался жив, – сделай это. Ну!..
Только теперь Надя решилась на то, что нужно было сделать полуминутой ранее – она потянулась к висевшему за спиной автомату. На что она рассчитывала сейчас – непонятно, вероятно, это было скорее инстинктивное, нежели обдуманное действие. И едва она раскрылась, Селиванов резко и сильно, без размаха, ткнул ее кончиками сжатых в «копье» пальцев в подреберье.
Из легких девушки разом вышел весь воздух. Боль была такой адской, что рвущийся наружу вопль, казалось, должен был разодрать горло. Вот только никакого вопля не получилось – Надя попросту не могла сделать для этого вдох. В глазах заалели круги. Лишь уткнувшись лицом в мокрый мох, она поняла, что уже не стоит на ногах. Позже она удивлялась, как умудрилась не потерять сознание, – вероятно, лишь страх за жизнь любимого, страх еще более сильный, чем эта дикая боль, заставил ее разум не поддаться спасительному избавлению. И Надя, почти ничего не видя перед собой, кроме продолжающих вспыхивать и вращаться алых кругов, поползла вперед, цепляясь ногтями за камни. Она хотела закричать, предупредить Нанаса, но по-прежнему не могла набрать в горящие легкие воздух. А потому оставалось лишь одно – ползти. В надежде, что любимый увидит ее в таком состоянии и поймет, что ему тоже угрожает опасность, что среди них оказался предатель.
– Нанас! Нанас! – сквозь звенящий шум – такой, будто в уши, закупорив их, набилось сонмище комаров, – услышала девушка. – Беги скорей сюда! Наде плохо.
Она едва не расслабилась с облегчением: «Ну, вот, Андрей все-таки одумался!», но тут же помутившийся рассудок, получив, видимо, помощь из глубин подсознания, взорвавшись, запротестовал: «Нет! Нет!!! Нанас, не слушай его, это ловушка! Он хочет тебя убить!!!»
Наде казалось, что она кричит это вслух, но голос по-прежнему не слушался ее, и единственное, что вышло из этой тщетной попытки, – то, что она глухо закашлялась и наконец-то, хоть и не в полную силу, а лишь короткими судорожными толчками сумела впихнуть в легкие воздух.
В глазах все еще плавали круги – уже не только красные, но и более темных, в основном зеленоватых оттенков, но зрение, тем не менее, слегка прояснилось, и девушка, сумев наполовину выползти из-за камня, разглядела бегущих к ней Нанаса и Сейда.
– Н-нет!.. –
