обязательно выйдет из своей спальни с заявлением, что станет монахиней.
– Все решено. – Он сделала шаг в ее сторону.
Она выставила перед собой руки, держа его на расстоянии:
– Нет, я ничего не решала.
Он упрям. Но и она тоже. Ее отец был таким добросердечным, особенно по отношению к любимым людям. Ее упертость была чертой, унаследованной от матери.
– Я знаю, как усердно ты работаешь. И ценю это. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь.
Брэдли просто хотел сказать «спасибо» – в своем стиле. Вид у него был донельзя раздосадованный.
Ханна подняла руки в воздух, признавая поражение:
– Ладно. Принимаю твое предложение.
Он тяжело выдохнул, огляделся и, решив, что только диван может выдержать его вес, прошел мимо Ханны и сел. Затем взял случайный журнал из кипы на кофейном столике и сделал вид, что ему очень интересна статья «Сто один совет по летней укладке».
– Вылет через сорок пять минут.
Гм, судя по всему, блаженное время выражения признательности прошло. Опять рабочий настрой.
Ханна посмотрела на старые часы, доставшиеся ей от отца: они были ей так велики, что ей приходилось проворачивать их на запястье, чтобы глянуть на циферблат. Сорок пять минут? Она соберется через сорок.
Не сказав ни слова, она развернулась и убежала к себе. На стуле висела подходящая по погодным условиям для Тасмании одежда, которую она выбрала еще вчера. Собрав ее, она быстрым шагом зашла в ванную.
Там ее ждал сюрприз. Перед зеркалом стояла Соня, одетая в зеленое кимоно.
Ханна резко остановилась:
– Соня! Ты меня напугала до полусмерти. Я даже не знала, что ты дома.
Соня улыбнулась своему отражению:
– Я не хотела мешать тебе и начальничку.
Ее улыбка была слишком самодовольной, чтобы разубедить Ханну, которая неожиданно вспомнила про убранную веревку.
– Ты знала, что он придет!
Соня бросила пинцет в раковину и повернулась к подруге:
– Все, что я знаю, – это то, что, когда мы вернулись в офис, он только и делал, что говорил о Тасмании. Все остальное отошло за второй план.
Ханна потеряла дар речи. Соня надула губки.
– Меня он никогда не подвозил до дома, хотя мы с ним работаем в два раза дольше.
– Твои родители живут в пятнадцати минутах езды! – Ханна вытолкала подругу из ванной и захлопнула за ней дверь со всей яростью, на какую была способна.
Время было на исходе, и Ханна, быстро стянув с себя пижаму и сделав небрежный пучок на макушке, забралась под прохладные струи душа. Судорожно вобрав в легкие воздуха, она включила горячую воду и подождала, пока пар не стал обжигающим, и только тогда взяла свое любимое мыло из овсяной муки и схватилась за мочалку.
Полет на самолете, да. В компании операторов, осветителей и сухаря бухгалтера. Хорошо хоть, что по приземлении они разойдутся в разные стороны и она наконец-то сможет вспомнить, каково это – жить
