высокие, а деревья нет.
– А где тут трубы?
Девочка быстро дорисовала фломастером две трубы.
– Мы когда на речке гуляем, видим их, – сообщила Алена. – Они дымят, и ничего не видно.
Виктор напряг память. Две трубы такой рядом с рекой? Нет, вряд ли Днепр…
– Далеко до речки?
– Нет, только дорожку перейти, и сразу рельсы.
Алена дорисовала еще одну трубу, третью. Фломастер взмыл почти до самой верхушки альбома.
– А это что? – поинтересовалась психолог.
– Это самая высокая труба.
– Выше, чем деревья?
– Ага.
– А можешь нарисовать мне…
Девочка не дослушала. Бросив фломастер, она соскочила со стула и побежала к двери.
– Папа пришел! – радостно крикнула она и засмеялась невинным, щебечущим смехом.
Камера продолжала снимать обои на стене.
– Это папа пришел, – со вздохом сказала психолог. – Папу снимать мы не будем, он этого не любит.
Виктор поставил на паузу, сбегал на кухню и сделал себе кофе. Вернувшись к телевизору, он продолжил просмотр.
Следующая запись, по всей видимости, была сделана спустя четыре или пять лет. Не было никакого закадрового объяснения, откуда взялся столь долгий перерыв. Голос женщины за кадром заметно изменился, теперь в нем не было такого оптимизма.
Камера показывала бледного ребенка, спящего в постели.
– Это Алена, – сказала тихо психолог. – Она отказывается посещать встречи, поэтому запись в отчет не попадет. Но показать девочку я должна. Просто для того, что верю – рано или поздно на презентациях будут показывать не только выздоравливающих деток, а и тех, кому мы помочь не смогли. Я надеюсь, когда-нибудь этот момент наступит. Будьте прокляты вы все.
Изображение исчезло.
У Виктора отвисла челюсть. Ничего себе послание.
На экране телевизора – другой день. Все та же палата, уже залитая ярким искусственным светом. Алена сидела на кровати в пижаме, закрываясь подушкой.
– Смотри в камеру, Сольская, – требовал мужской голос. – В камеру, я говорю.
– Где тетя Настя? – спросила девочка недовольно.
– Она тут больше не работает. Скажи, как тебя зовут.
– Алена я!
– Чем ты больна?
– Ничем. Отстаньте от меня!
Камера уставилась в дергающийся пол.
– Сольская, просто скажи, что ты в порядке, и тебя выпишут.
– Я сама уйду, когда захочу!
– И что будет написано в твоей карточке? С лейкозом тебя ни на одну работу не возьмут. Ни один пацан на тебя не посмотрит.
– Уйдите из моей палаты!
– Это не твоя палата, а больничная. Дура, улыбнись в камеру и скажи, что ты здорова, и через час будешь дома.
Раздался глухой удар, будто через комнату бросили подушку. Камера взметнулась вверх, лампа дневного
