не сворачивая, пока его не нагнала запыхавшаяся крашеная цыганка, одна из тех, кого он встретил во дворе. Нет, еще раньше. Теперь Терпухин узнал ее, это она рано утром зашла с ребенком на руках в вагон просить милостыню.
– Постой, – утерев рукавом вспотевший лоб, она уперлась руками в бока.
Взглянула пристально, будто хотела просветить насквозь.
– Ты ж хотел узнать…
В карих глазах отражалось нечто большее, чем беспокойство о деле. Не раз и не два Юрию приходилось видеть такие взгляды – он нравился многим женщинам.
– Еще как хотел.
– Тогда послушай. Она только со мной поделилась, никто про это не знает. Давай отойдем с дороги, не хочу, чтобы нас видели.
Цыганка поправила на голове цветастый платок, чтобы Терпухин не видел темных волос, отросших от корней и портящих всю красоту. Объяснила, что вместе с подругой ухаживала за Маней первые дни, кормила с ложечки.
– Врачу не показывали?
– Зачем? Ее не ранили, даже не задели. Только напугали сильно, стреляли вдогонку.
– На коня заскочить успела?
– А ты откуда знаешь?
– Я был там той же ночью, видел, что натворили…
– Только не рассказывай, не надо, – цыганка невольно зажмурилась.
– Спрятаться ей было негде. Только ускакать.
– Она теперь всех мужчин боится, даже наших цыган. Я хотела предупредить, чтобы ты время попусту не тратил. Но ты ведь все равно не поверил бы, попытал бы счастья.
– Попытал бы.
– Я одного боялась – вдруг не догоню, вдруг ты свернуть успеешь… Теперь она и при мне молчит, а тогда сто раз одно и то же повторяла, как в бреду. Напало на них человек десять. Хотя какие они люди, даже зверьми не назовешь. В гимнастерках и сапогах. У всех сабли вот такие, – цыганка развела руки в стороны.
– Больше никаких примет? Может, чье-нибудь лицо запомнилось?
Собеседница покачала головой.
– Что-нибудь кричали, когда нападали?
– Молча резали. Только наши цыгане кричали. Но там, в степи кричи не кричи…
– Что она еще рассказывала? Коней пытались ухватить?
– Поздно спохватились. Она вскочила на вороного, гнедой тоже помчался. Они долго стреляли вслед.
«Стреляли, рискуя попасть в коня. Значит, на животных им было плевать, явились конкретно по цыганские души».
– До меня никто ее не искал?
– Не слыхала.
– Они обязательно заявятся. Если я догадался искать ее здесь, значит, и они сообразят. Надо увозить ее отсюда.
– Мы уже и сами думали между собой. Надо только Степе в голову вложить.
Так, очевидно, звали толстяка.
– В крайнем случае погадаешь на картах, что добра ей в Ростове не будет. И остальным всем надо прикусить язык, забыть про Маню на ближайшее время и не купиться на дешевку.
– Обижаешь,
