совсем другие люди!
Английский резидент Рондо доносил в Лондон уже в 1730 году: «Дворянство, по-видимому, очень недовольно, что Ее величество окружает себя иноземцами… [это] очень не по сердцу русским, которые надеялись, что им будет отдано предпочтение».
Годом позже, в 1731 году, он же доносил снова: «Старорусская партия с большим смущением глядит на ход отечественных дел, а также на совершенное отсутствие доверия к себе со стороны государыни…»
И эти удивительные люди, которые сначала подают конституционные проекты, потом не имеют сил их довести до конца, отступаются от них, теперь хотят, чтобы к ним было прежнее доверие?! Как до конституционных проектов?!
И эти конституционалисты-неудачники тут же готовы служить неограниченному монарху, но требуют оказаться к нему поближе и получить кусок пожирнее?!
И эти завистники еще возмущаются, что не они становятся опорой трона?!
М-да…
Я почти согласен с определением «бироновщины», данным «Советским энциклопедическим словарем»: «Бироновщина – реакционный режим в России 1730–1740 гг. при императрице Анне Ивановне, по имени
Э.И. Бирона. Засилье иностранцев, разграбление богатств страны, всеобщая подозрительность, шпионаж, доносы, жестокое преследование недовольных» [39. С. 143].
Но кто сказал, что русское дворянство не хотело всего этого? Где написано, что они не хотели грабить богатства страны, не были готовы писать доносы, шпионить, жестоко преследовать недовольных?
Им не нравилось, когда такая система обрушивается на них, но они были готовы участвовать в ней – да и участвовали теми же доносами и службой в ведомстве чистого русака, «птенца гнезда Петрова», А.И. Ушакова.
Но это позиция не цивилизованного человека, а того кафра, который вполне серьезно объяснял английскому миссионеру: «Добро – это когда я угоняю у соседа коров и забираю его жен; зло – это когда он угоняет моих коров…»
Нет никаких оснований считать, что русское дворянство, в том числе его верхушка, хоть в чем-то лучше Бирона и Левенвольдов. Как раз есть основания считать, что русское дворянство даже, может быть, было еще хуже; об этом свидетельствует многое, в том числе и поведение не только обер-палача Ушакова или Волынского, но и «аристократической оппозиции». Д.М. Голицын, при всех его достоинствах и при всем моем к нему уважении, приложил все усилия, чтобы, получив власти для себя, «себе полегчить», ничего не дать основной массе дворянства.
По мнению А.Д. Корсакова, в написанном им проекте «…выразились как его политические воззрения, так и черты его личного характера: строго аристократический принцип, презрение к тем иноземцам, которые стремились к власти над русскими людьми, и склонность к тирании, даже деспотизму».
От его позиции уже только шаг до «кулаком по столу», до «Ма-алчать!!» и до Тайной канцелярии: «А кто говорил, что у Голицына одно ухо больше другого?!»
Стоило Долгоруким «прихватизировать» Петра II, и никому, кроме них,
