а барышня Томилина – умение себя подать…
Обучение француженки подходило к концу. Мари предстояло сыграть новую роль благовоспитанной дворянки и предстать перед матерью жениха. На лето граф, как и другие господа, собирался выехать в поместье, где и панировал познакомить свою невесту с Антониной Семёновной.
Незадолго до отъезда мадмуазель Катуш вернулась из театра и с раздражением швырнула на стол кипу бумаг.
– Вот. Новая роль. К новому сезону решили поставить оперу. Пришлось взять домой, не успеваю выучить партию, – фыркнула Мари и, капризно сложив губки, возмутилась: – Я же водевильная актриса! Зачем нам опера, когда в зале и так всегда полный аншлаг? – посетовала она и, присев у фортепиано, попыталась наиграть мелодию.
Одновременно разбираться с нотами и словами у мадмуазель Катуш получалось слабовато, она постоянно сбивалась, а от того злилась. Не выдержав мучений компаньонки, Дашенька подошла ближе и взглянула на партитуру:
– Джоаккино Россини «Севильский цирюльник», – прочитала она.
– Дениз, ты же ноты знаешь! – оживилась Мари.
– Конечно. У меня была очень хорошая гувернантка. Она обучила меня и играть, и петь, – скромно пояснила Дашенька.
– Да ты просто моё спасение! Пожалуйста, подыграй мне, – обрадовалась мадмуазель Катуш и охотно освободила место у инструмента.
Не ломаясь, мадмуазель Томилина умело прошлась по клавишам тонкими пальчиками и запела.
Услышав голос Дашеньки, Мари изумлённо воскликнула:
– И ты такой талант в землю зарываешь?! – возмутилась она и пожурила девушку за излишнюю скромность.
Под аккомпанемент дело пошло быстрее, и компаньонки довольно быстро разобрались с партией Розины.
Через несколько дней мадмуазель Катуш выпросила в дирекции выходные и отправилась с графом Новицким в его поместье.
Пётр Игнатьевич весьма удачно представил свою возлюбленную матушке. Глазам почтенной матроны предстала благочестивая женщина, облачённая в закрытое элегантное платье. Строгая причёска, сдержанные манеры и скромно опущенные ресницы молодой особы импонировали консервативной старухе.
Мадам Буланже немало потрудилась над образом Мари, да и Дарья Павловна устроила целый экзамен, прежде чем допустить певицу на самое главное выступление её жизни. Антонина Семёновна, придирчиво оценив француженку, осталась довольна выбором сына и благословила пару на брак.
Мадмуазель Катуш вернулась в столицу счастливая и, лишь перешагнув порог, огласила стены квартиры самозабвенным писком. Сообщив, что свадьба состоится в конце лета, Мари бросилась обнимать Дашеньку, захватив девушку собственным восторгом. Мадмуазель Томилина от души порадовалась за свою воспитанницу, а мадам Буланже, услышав о венчании, велела открыть бутылку шампанского:
– Ну что ж, дорогие мои, за успех! – подняв бокал, воскликнула Софи
