это служило темой не одного анекдота и шуток у жителей соседних поселков и неизбежно вызывало опасения у трепетных мам за любовные романы их отпрысков с девушками из Лядино. Но, справедливости ради, правильно будет отметить, что и Лопушки своеобразно будоражили фантазию соседей. Так, например, девушки из Лядино умело преобразовывали название соседнего поселка в прозвище, а потому описание запомнившегося персонажа могло звучать так: «Ну этот Мишка… Высокий, темненький такой. С Юлькой в прошлые выходные который танцевал. Про которого она еще говорила, мол, всю субботу подкатывал, а потом не перезвонил. А в следующие выходные уже за Анькой бегал. Ну лопушарый, короче» – что означало «не определившийся с выбором, любвеобильный Мишка из Лопушков».
С женихами и невестами из Николаева таких проблем не было. На контрастах с Лядино в их дорожной табличке красовалась приписка «Сity». Само собой, Николаево City никак не выделяло поселок над соседями, а лишь вызывало улыбку у проезжающих. Ибо пейзаж, открывающийся взору, ну совсем уж никак не вязался ни со значением этого английского слова, ни с Англией вообще. Город и три десятка самобытных домов у дороги – два абсолютно противоположных мира. Хоть, жители, возможно, думали и иначе.
Татьяна Семеновна познакомилась с Вовкой на субботнем танцевальном вечере в том самом доме культуры. Им было по шестнадцать. Ровесники. Но исключительно за свою надменную манеру поведения молодая девушка уже тогда была для всех Татьяна Семеновна, а не молоденькая Танечка-Танюшка.
– О-о-о, Татьяна Семеновна пожаловала, – громко продекламировал Вовкин друг, заметив, что тот не сводит глаз с появившейся в зале девушки.
– Ты ее знаешь? – переспросил Вовка.
– Конечно! – быстро ответил Сева.
– Познакомишь?
– Да я сам с ней не очень-то. Но гарантирую, что она и не посмотрит на тебя.
– Почему?
– Ой, да зачем тебе Татьяна Семеновна? Здесь и попроще, и получше есть, – махнул рукой завсегдатай местной дискотеки, выражая свою незаинтересованность в этом диалоге.
– И всё же. Почему так официально – Татьяна Семеновна? – не отставал Вовка.
– Да сам посмотри. Не девка, а морозильная камера. Я даже не знаю, умеет ли она улыбаться. И вообще мне кажется, она нас всех заранее ненавидит, – пошутил Сева и ушел приглашать на танец подругу Татьяны.
Однако несмотря на столь странную характеристику и без каких-либо усилий она как-то сразу завладела всем его вниманием. Около часа он просто наблюдал, а потом пригласил на танец. Сгорал под ее взглядом и одновременно понимал, что влюбился. Ему понравились и внешность, и стать, и надменность, с которой она отказывала в танце местным. Ничем не прикрытый скверный характер бросался в глаза даже на расстоянии. Она не старалась быть любезной и лишь избранных одаривала мимолетной улыбкой. Высокая, стройная,
