без идеи. Каждый сам по себе, со своим недовольством, со своей злостью.
Но нашлись люди, которые сумели подобрать для толпы общий интерес. Кто-то крикнул:
– В Продуправе крупчатку раздают!..
Второй, прячась за спины, бросил в толпу:
– Комиссаров – в Волгу!..
Цель обрисовалась. Двинулись по Власьевской в центр, на ходу прихватывая палки, камни. По дороге присоединялись другие.
– Куды, граждане?
– За харчами!..
– Я вот и бидончик взял. Может, постным маслицем разживусь…
На перекрестке возле чайного магазина толпа замедлила шаг, остановилась. Посреди улицы, преграждая дорогу, – парень из тех, кого предлагалось в Волге топить. Стоял, улыбаясь, от холода засунул руки в карманы старенькой путейской тужурки, раскачивался с носков на каблуки.
Толпа насторожилась. Все бы понятно было, окажись за спиной совдепщика солдаты со штыками, пулеметы. Но на улице – хоть шаром покати. Что-то не то! Не так!
– Расходитесь по домам, граждане, – скучно сказал парень. – Взрослый народ, отцы семейств, и образованные есть… Стыдно. Ничего нет в Продуправе. Там и тараканы-то с голоду разбежались…
Некоторые из рабочих, хорошо знавшие товарища Павла, повернули назад. Но влились в толпу приказчики, маркеры из бильярдной, буфетчики.
А тут из-за угла, со стороны Спасского монастыря, еще колонна. Впереди – дюжие хоругвеносцы с белыми лентами на груди, с тяжелыми иконами в руках. В календаре январь, от стужи носы деревенеют, а они, надрываясь, вразнобой тянут пасхальное «Христос воскресе из мертвых…».
Все смешалось, перепуталось. Шагали рядом интеллигент с бидончиком для постного маслица, уголовник с финкой в кармане, монах с иконой Николая Чудотворца.
Пытались два красногвардейца остановить толпу – их измордовали, чуть живых бросили возле Знаменской башни.
Пустив первую кровь, ражие парни в суконных поддевках и полушубках стали звереть, бить всех, кто попадался на пути, встречных и поперечных.
В это время на Мытном дворе росла, пучилась другая толпа. Здесь верховодили бородачи из «Союза Михаила Архангела» – колбасники, трактирщики, лавочники. Вооружившись охотничьими ружьями, гирьками на ремешках, железными тростями, начали с погрома в торговых рядах неправославных.
Красногвардейцев обстреляли, нескольких обезоружили и тоже избили до полусмерти. Хлынули на улицу, на соединение с теми, кто шел от Сенного базара и Спасского монастыря.
Стало ясно – теперь ни уговорами, ни силами центрального отряда Красной гвардии контрреволюцию не утихомирить. По тревоге были подняты все красногвардейские отряды города, штаб связался с солдатскими комитетами.
На Духовской улице отряд Лобова попал в ловушку: погромщики ловко перекрыли проходные дворы, заняли удобные позиции на крышах и чердаках.
Отстреливаясь из маузера, Лобов ругался сквозь зубы:
– Офицерская
