убивающие своими бомбами немецких детей, миротворцы с цветочками в руках?! А вы, доблестные волки Деница, всаживающие в брюхо мирного круизного лайнера торпеду с тремя сотнями килограммов тротила, «честные солдаты»?! А вы, дружище, слышали, как страшно кричат «чужие» дети, тонущие в океане вместе с этими кораблями?…
Летчик «просто» открывает бомболюк, вы, подводники, «просто» жмете кнопку пуска торпеды и гордитесь, что руки у вас «чистые»! Только вот ведь какая штука получается: и наши летчики очень любят поразвлечься и пострелять из пулеметов по обезумевшим от ужаса, мечущимся по дорогам мирным беженцам; и подводники «героически» расстреливают пытающихся спастись беззащитных пассажиров с торпедированных ими судов; а парни Гудериана просто обожали утюжить гусеницами своих танков полевые госпиталя русских вместе с ранеными! И после этого вы, герр Хейтц, смеете морщить нос и говорить мне, что у «парней из СС руки в крови по локоть»?! Я бы очень не советовал вам, дружище, выяснять, на чьем мундире больше кровавых пятен – результат может здорово вас огорчить… Так что, не будем считаться, кто же из нас худший, кто из нас более «грязный» убийца! Извините за цинизм, дружище Георг, но мы с вами в одной лодке, одно дело делаем… Мы, немцы, все служим Великой Германии и фюреру! Я, вступая в ряды «черных» СС, клялся быть верным солдатом Адольфа Гитлера, и если он прикажет – я без малейших раздумий буду убивать… Вот так, дружище… Еще раз позволю себе напомнить вам: все это – война!
– Да, в одной лодке – каламбур получается, – в голосе корветенкапитана слышалась скорее грусть, чем неприязнь. На этом неприятный разговор и завершился, потому что в дверь каюты деликатно постучался японский унтер-офицер и пригласил «уважаемых господ офицеров» к капитану…
По дороге к хозяину субмарины Хейтц размышлял о том, что эсэсовец излагал, в принципе, все верно, разве что только самую малость лукавил: не то намеренно, не то по забывчивости штурмбаннфюрер не упомянул миллионы евреев, расстрелянных, удушенных в газовых камерах и сожженных в печах концлагерей… Не сказал Кремер и о тысячах и тысячах русских, поляков и многих других, угробленных в тех же концлагерях. Сюда же можно причислить и десятки тысяч немцев – коммунистов, обычных граждан, просто несогласных с режимом, наконец, калек и душевнобольных, которых тоже «убрали в целях очищения нации от человеческого гнилого хлама»! О подвалах гестапо в мрачном здании на Принц-Альбрехтштрассе моряку даже и вспоминать не хотелось… И все это – СС, «верные черные овчарки фюрера»… В сравнении с делами СС тонущие корабли, страшные бомбежки и летчики союзников, которых согласно приказу Геринга расстреливали на месте наряду с диверсантами-парашютистами, уже не казались корветенкапитану такими уж преступлениями – что поделаешь, действительно война…
На этот раз Накамура пригласил офицеров в штурманскую рубку, где хозяин субмарины сразу же затеял лишь одним им понятный разговор-совещание с корветенкапитаном, и штурмбаннфюрер мгновенно заскучал, вынужденный
