встречаемся с этими же вопросами, только у Пушкина ответа опять-таки нет, а одни только вопросы. Настроение у него пессимистическое, а из религиозных вопросов не вытекает, что настроение должно быть пессимистическим, кроме того, мы пытаемся изучать настроение как таковое.
У Гейне мы видим приблизительно так: стоит человек на берегу моря и вопрошает, задает эти же самые вопросы: зачем мир? зачем жизнь? зачем добро и зло? И ниоткуда нет ответа[16]. И мы постоянно это спрашиваем, пока судьба нам не затыкает землей рот, но это не есть ответ на вопрос.
Такой подход к религии у позитивистов вынимает жало, потому что он тоже признает, что ответа на эти вопросы нет, и тем не менее эти вопросы остаются. Единственно возможный и серьезный подход к изучению религиозных явлений, это изучение религии в совокупности, взятой как целое. Если мы начнем уходить в прошлое, то мы увидим такой же подход, который был 2–3 тысячелетия тому назад. Если мы возьмем более всего знакомый подход философский к религии, например такой, какой есть в Библии в книге Иова, в книге Соломона, в Экклезиасте, то мы увидим, что там, в сущности, основы те же самые, которые я читал вам в строчках поэтов и изложил в вопросах.
Если взять и анализировать сущность этих вопросов, то, как вы видите из того уже, что я сказал, эти вопросы не умозрительные, это вопросы в порядке оценки бытия, в них есть момент волевой и момент этический. Раз это вопросы, на которые мы не имеем ответа, то ясно, что умозрительного момента здесь не может быть. Тем не менее мы постоянно мироздание привлекаем к ответу в связи с этим, мы как бы с кем-то судимся, с какой-то первопричиной создания мира, которую представляем так или иначе в форме олицетворенной, потому что без олицетворения мы ничего себе представить не можем. Итак, значит, мы постоянно привлекаем к ответу бога, вопрошаем: зачем, почему, постоянно, так сказать, судимся с богом. Конечно, это есть процесс совершенно односторонний, на который ответа никакого нет.
Могу процитировать из Генриха Мореплавателя[17]. Это португальский принц, который является организатором многих морских путешествий, и он вопрошает: «Зачем бог сделал мир и сделал так скверно», причем он говорит, что если бы бог с ним, с принцем Генрихом, побеседовал бы, то он бы мог дать ему много хороших советов, как исправить мироздание.
Это есть процесс суда с богом. Если каждого из нас спросить, то, несомненно, что каждый мог бы подсказать первоисточнику создания мира множество советов, потому что мир создан из рук вон плохо, до такой степени плохо, что если построить схему создания мира религиозным путем, утверждая, что он создан благим богом, то это чрезвычайно трудно признать. Гораздо легче построить схему создания мира сатаной. И мы имеем такой подход и в поэзии, и в изобразительном искусстве. Возьмем речь Прометея, где он говорит: «Зачем мне тебе поклоняться, боже, разве ты хоть одному из угнетенных утер слезы?»[18]. «Фауст» Гете составляет такой подход и т. д. Это есть опять процесс борьбы с богом и ощущения злой силы больше, чем доброй. Дальше вы увидите, что это соотношение между злой и доброй
Имеется в виду стихотворение Г. Гейне «Вопросы» («Fragen») из цикла «Северное море» (примеч. сост.).
Генрих Мореплаватель – португальский инфант (1394–1460) (примеч. сост.).
В. Г. Богораз цитирует трагедию Эсхила «Прикованный Прометей» (примеч. сост.).
