пара, а может и самая резвая на Кубани. На них меня Митрич возит. При этом, я такой ревнивый к лошадям, что никому на них не позволяю прокатиться, разве что своим домашним. А из совхозных никому. Неверно если бы и директор попросил, то и ему исхитрился бы отказать.
– Ничего себе! – удивился я.
– А вороные твои. По сравнению с моими, они не легковые, а грузовые тяжеловозы. Зато ездовый у тебя лучший адыгейский джигит в наших краях. Не чета моему старенькому. Транспорт свой используй хоть днём хоть ночью. Хоть сам, хоть жене куда потребуется, или родителям что нужно будет, когда приедут. Гришка, всё знает, где что находится, и не только в нашей станице а и в соседних, и в половине Адыгеи.
Пока выслушивал объяснения ездовые спешились и поздоровались первыми. Обращаясь к джигиту управляющий пояснил:
– Гриша, теперь и у тебя опять постоянный седок появился. Отвезёшь сейчас Петровича в совет, он там быстро оформит всё и постарайся до обеда показать ему все бригады и рассадное.
В сельском совете действительно быстро поставили штампы в мой и Галин паспорта и в моё приписное свидетельство. Дальше Гриша предложил начать осмотр с первой табачной бригады, поскольку она располагалась на той стороне Псекупса, что и сельский совет. Пока ехали, сумел сориентироваться, что на этой стороне были сосредоточены почти все общественные места станицы. И почта, и библиотека, и столовая, и магазины и школа. А на той где контора отделения, там всё в основном производственное. Станичный дом культуры, находился рядом с конторой совхоза, а рядом магазин продовольственный у перекрёстка.
По пути выяснил, что Гришей ездового называют только в совхозе, а в свидетельстве о рождении, и в родном ауле и в семье его называют Гучипсом. Узнал что в переводе на русский это звучит как железный человек. Решил для себя, что тоже буду его так звать.
В первой же бригаде обнаружил, что людей в сушилке всего трое и бригадира на месте не оказалось. Учётчица объяснила, что люди заняты штукатуркой тепловода, в тех местах, где она потрескалась. Здесь мне впервые довелось, посмотреть, что собою представляет табачная сушилка. Это было просторное помещение, с высокими потолками, в котором вдоль обеих боковых стен, тянулись тепловоды, высотою в человеческий рост. По ним горячий воздух и дым проходил до вытяжных труб, расположенных, на противоположном от топки торце сушилки.
На моё удивление, что бригада такая малочисленная, Гучипс пояснил, что людей в каждой много, все бригады, кроме третьей, уже закончили сортировку и прессование табака, и теперь многие рабочие ушли в отпуска. Оставшиеся с утра появляются на работу – чтобы прогула не было. Потом уходят. Потому что заработной работы в бригадах не осталось, а на копеечной тратить своё время людям не выгодно.
Все подразделения отделения, оказались на небольшом удалении, одно от другого и мы успели до обеда посетить все четыре табачных бригады, тракторную, и рассадное отделение. Чего не понимал, не стеснялся
