для него время. Здесь он спал на рваном матрасе, брошенном прямо на доски пола, и его соседями снизу были крысы, шуршавшие в подвале. Он засыпал под издаваемые ими шорохи – эти звуки казались ему гораздо более умиротворяющими, чем грохот кастрюль и лязг ножей, доносившиеся с кухни. И, кроме того, холодом близкой могилы тянуло из подвала сквозь щели между досками…
Он был абсолютно, непоправимо одинок. Он тоже почти забыл свое имя и дату своего рождения. Даже самые расчувствовавшиеся из пьяниц никогда не приглашали его выпить с ними. Должно быть, на каком-то животном уровне они воспринимали его как существо иной породы. Пусть даже низшее, но чуждое. Он был тайным врагом, потому что заставлял их вспоминать не только самое лучшее, но и самое худшее. То, что они хотели бы забыть навсегда. Он был хуже священника. В конце концов, священника можно послать подальше. У священника может быть нечистая совесть. А этот парень с черными безразличными стеклами вместо глаз, случалось, засовывал свои грязные пальцы в самые сокровенные раны. И ковырял, ковырял, ковырял…
И все же ему платили за то, чтобы он играл. Без него было бы скучно. Без него меньше пили бы (убыток заведению!), больше ломали (опять-таки убыток!) и больше убивали. Хозяин «Дерева Иуды» это понимал. И Слепой жил чуть лучше, чем бродячие музыканты, – он по крайней мере имел крышу над головой. Правда, в последнее время бродяги попадались все реже.
У него не было поклонников. Вокруг была земля без веры и без любви, да и кто мог полюбить этого монстра, крошившего своей музыкой осколки разбитых сердец. Пару раз шлюхи приходили к нему и предлагали себя, чтобы проведать, может ли он дать им хотя бы частицу того почти невозможного, на что смутно намекала подавленная разбуженная страсть, но уходили, горько разочаровавшись… до следующей полуночи. И все хорошее оставалось недоступным, точно звезды, чье тусклое сияние вызывает приливы щемящей тоски. Музыка Слепого была как сияние этих звезд – неутешающая, ускользающая, обманчивая, нездешняя, – и в то же время насквозь пропитанная страданием, чувством потери, отчаянием, несбыточной любовью. И еще всем тем, чего он не имел и никогда не будет иметь.
Гитара заменяла ему и мать, и жену, и друга, и любовницу. Почти такая же потертая, как его единственные джинсы, она всегда была рядом. Он держал руку на грифе, когда спал. Большой шутник и сплетник Сварный рассказывал, что Слепой трахает свою гитару, не получая удовлетворения, ибо отверстие слишком велико для его члена.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
