и наполняется родительским теплом. – Считает, что делать людям больно – даже из спортивного азарта – плохо. В школе защищает девочек и слабых мальчишек.
– А он молодец. Прости, я не помню его имени.
– Тео.
– Тео. Как он себя чувствует после того случая?
– Он в порядке, спасибо. Он даже рад, что так получилось. Для него это приключение. Его похитил злодей, полицейские его спасли, он получил травму, его везли в больницу в машине скорой помощи с мигалками. В школе он настоящий герой.
Я смеюсь.
– У детей все просто. Взрослым стоило бы поучиться умению во всем искать плюсы. Сколько ему? Лет восемь?
Чарльз хмурится и смотрит мне прямо в глаза.
– Ты наводила справки?
Я опешиваю.
– Что? Нет! С чего ты взял?
– Ты все так точно угадываешь.
– Это очевидные вещи. – Чувствую себя уязвленной. Как будто мне делать больше нечего, кроме как наводить о нем справки. – Мне незачем узнавать о тебе что-то из базы данных, если я могу спросить лично.
Он смотрит в свою чашку и неуверенно подергивает плечом.
Встаю из-за стола, потеряв всякий интерес к дальнейшему разговору.
– Мне пора, уже поздно.
Чарльз вскакивает и берет меня за руку. Его ладонь такая горячая, и в моей голове проскальзывает мысль, что я хотела бы ощутить это тепло не только на своей руке.
– Прости, Салли. Не уходи. Я не хотел тебя обидеть.
– Я не обиделась.
– Тогда не уходи.
Его глаза смотрят прямо в мои. Он держит меня взглядом так, словно между нами вполне осязаемая сеть. В нем чувствуется внутренняя сила, он буквально излучает ее, и я вдруг хочу подчиниться ему, хочу провалиться в него и утонуть. У меня перехватывает дыхание, словно я парю на огромных качелях над пропастью. С трудом собравшись с мыслями, произношу:
– Ты заметил, что у нас с тобой глаза… одинаковые?
Он вновь улыбается.
– Поэтому я и не мог выбросить тебя из головы. Я никогда не встречал таких глаз. Считал себя каким-то мутантом, что ли. В больнице, когда ты спасла моего сына, я просто не мог заставить себя смотреть куда-то еще. Думал, так не бывает.
– Мутантом?
– В школе у меня было такое прозвище.
Я запрокидываю голову и смеюсь.
– А меня называли ящерицей.
– Ящерицей?
– В начальной школе кто-то ляпнул, что колдунья превратила ящерицу в человека, но с глазами вышел конфуз. Так получилась я.
– Ящерица звучит обидно.
– Я сказала этому сказочнику, что до сих пор дружу с колдуньей, и, если он будет лезть ко мне и обзываться, я попрошу ее превратить его в лягушку или в червяка.
Настал его черед смеяться.
– А ты находчивая.
Смотрю на время.
– Мне действительно уже пора.
– Давай
