цех, чтоб там все аппараты стали умными, а люди носили очки дополненной реальности – на это надо время. Ну, и самое сложное оказалось во власти – здесь «цифровизацию» многие понимают, но она сталкивается с сопротивлением. А почему? Потому что технологии ведут к прозрачности и возвращают чиновнику статус простого смертного, слуги народа! Ты теперь не держатель судеб дорог и арбузных палаток – нет, ты теперь обслуживаешь тех, у кого проблемы в работе с госинформсистемой, которая тебя заменила. Вот этот сдвиг сознания, потеря статуса у людей проходит тяжело. Ты ж раньше как – подрезал кого-то на дороге на своем «круизере», достал корочку депутатскую, погрозил стволом, если что – позвонил своим в УВД. А тут запись со всем этим через 20 минут уже на каком-нибудь телеграм-канале, и вся страна видит. И ты уже для своих токсичен. Когда каждый день видишь вот такие проявления личностей из поколения чиновников, когда каждый день обсуждаешь это с коллегами и друзьями в WhatsApp, отношение к власти формируется само собой.
Говоря всё это, Андрей сдержанно жестикулировал руками, отмеряя на столе отрезки проблематики, а когда обращал взгляд в сторону собеседницы, всё время обнаруживал, что она пристально, не отводя глаз, смотрит на него.
– Самое интересное, что это всего полтора-два поколения людей, которые физически разучились жить в открытом мире.
– Насколько я знаю, у вас самого был период работы чиновником. Это как-то повлияло на мировоззрение?
– В моральном плане это принесло только разочарование. Там в большинстве своем работают хорошие люди, но они не видят шанса роста, потому что наверху сплошное кумовство, и одновременно не уходят, потому что слишком теплые места, выслуга лет. Такая работа, не приносящая ни удовольствия, ни пользы.
Дарья еще несколько секунд помешала кофе деревянной палочкой, а затем вытерла ее салфеткой, педантично положила рядом со стаканом и откинулась на спинку стула, прислонившись головой к деревянной свае и скрестив руки на груди.
– Вас интересно слушать, Андрей. Скажите, вы не хотели попробовать себя в политике?
– Никогда к этому не стремился, хотя, если честно… возможно, это отголоски кризиса среднего возраста… в последнее время всё больше хочется чем-то запомниться в истории. Чем-то хорошим.
– Что, был кризис?
– Нет, не особо. Я привык жить целями – поставил себе цель из разряда достижимых и идешь к ней. И как-то грех жаловаться. Семья, сыновья, жилье – всё ок, всё по плану, – он развел руками. – Когда видишь результат, позитив сохраняется. Да и вообще, я не сторонник погони за материальными благами.
– То есть сейчас цель в нематериальной сфере?
– Хм… мечтаем о домике у моря. Но это, скорее, разговор про комфорт существования, домик – средство.
– Ок, давайте про семью.
– Всё хорошо, у меня любящая жена, которая во всём поддерживает, и отличные пацаны. Я не скажу, что отношения прямо идеальные, – он нарочито выпятил последнее слово, – но всё в порядке, спасибо.
Андрей
