уже микроволновые колебания клетки и, наверное, этот колокольный звон эмпирически подходит к этим колебаниям, ведь не зря даже неверующий человек поражается гармонии этого звука.
Чаще они спускались к ближайшему пруду, но иногда ходили к дальнему, который располагался за несколько километров. Сиамка бежала рядом, нога к ноге, никогда не убегая и не залезая на деревья. Агрессию она проявляла только в двух случаях: когда на дорожке рядом с ними появлялись собаки. Часто они начинали вырывать поводок из рук хозяев. Иногда в парке попадались пьяные. В обоих случаях кошка останавливалась, сжималась, как для броска, затем выгибала спинку и начинала шипеть. Наверное, ее хорошо понимала и пьяные, и собаки.
После прогулок кошечка валилась прямо возле двери, у вешалки и отлеживалась часов пять, благодарно лакая только воду и подремывая. Но стоило только кому-то подойти к двери, даже если еще не раздался звонок в дверь, как она настораживалась и сжималась. При этом незнакомцу она могла броситься на грудь без предупреждения, агрессивно выпуская коготки и поэтому иногда лучше было убрать ее в другую комнату. Обожала, когда ее боялись. Так, одной из подруг хозяйки, которая действительно остерегалась животных, она постоянно рвала чулки и колготы, которые, как женщины шутили, стоили целое состояние, и поэтому подруга стала приходить только в джинсах, что вызывало еще большее недовольство сиамки. Словом, это была почти не кошка, а сторожевая собака.
Хозяйку же кошка чувствовала еще у подъездной двери. Старалась определить: какие же эмоции обрушить на нее на этот раз: нежность, ласку, заботу или буйно веселье с подпрыгиванием, урчание беганьем кругами даже по потолку, к которому, если угадать верно, присоединялась и сама женщина, способная на то же самое, кроме залезания на стены и потолок.
Но сейчас было около шести часов утра первого января. Начинающие обычно в это время уже просыпаться московские спальные районы в этот день, в виде исключения, наоборот, засыпали. Оставались только гореть точки гирлянд за шторами. Была удивительно: откуда столько хвойных берется на такой мегаполис! Сиамке, смутно вспоминавшей свое восточное происхождение, хотелось, чтобы было лето, которое согрело бы ее озябшие лапки, которые она почти выдергивала из этого неопределенного цвета невкусного киселя. И, казалось, что оледенели не конечности, а маленькое несчастное сердечко! Было только странно, что превратившись в хрусталь, оно колотилось более ста ударов в минуту, как и положено кошачьему органу.
А, может, и не было ни такой кошки, ни такой истории!
Глава 4. Судебка
Десять часов назад на город, обрушился Новый год. Рухнул он и на территорию одной из Московских больниц, рядом с которой стоит небольшое двухэтажное здание, покрашенное почему-то в цвет увядающей розы, в подтеках от дождя и тающего периодами грязного городского снега. На двери неопределенного оттенка серого, табличка с надписью:
