и уголь в каминах заменили большими поленьями, по традиции сжигаемыми в канун Рождества, которые должны были гореть на протяжении всего праздника. Линдсей заметил потоки дыма, струившегося из трех больших труб, маячивших над островерхой крышей. Этот успокаивающий аромат перенес Линдсея в те времена, когда он был молод и беззаботен. Времена, когда он сидел у камина в компании Анаис, уплетая изюмный пудинг и заварной крем после рождественской службы.
При этих воспоминаниях взгляд Линдсея тут же сосредоточился на последнем окне с правой стороны дома. Там лениво мерцал тусклый отблеск одинокой свечи. Перед мысленным взором Линдсея предстала Анаис, она сидела на скамейке у окна, подпирая рукой подбородок и задумчиво глядя в небо. Анаис обожала зиму. Они множество раз сидели вот так, рядом, глядя, как снег легонько падает на землю. Нет, все было не совсем так… Анаис смотрела на снег, а Линдсей наблюдал за ней, влюбляясь все сильнее – с такой неудержимой силой, о существовании которой и не подозревал.
Его взгляд оторвался от окна возлюбленной и принялся бродить по земле, там, где зеленые травы теперь покрывало толстое белое одеяло, сверкавшее в серебристом лунном свете, будто усыпанное кристаллами; там, где живые изгороди кустов боярышника и остролиста, обрамлявшие каждую усадьбу, свешивались под грузом снега. Лишь одна случайно уцелевшая гроздь красных ягод остролиста выглядывала из-под белого снежного покрывала.
Качая кроны деревьев в лесу позади них, снова тихо застонал ветер, и Линдсей спрятал подбородок в воротник пальто, укрываясь от студеных завывающих порывов. Этот унылый звук так перекликался с тем, что творилось у Линдсея в душе…
– Восхитительно, не правда ли? – промолвил Уоллингфорд, останавливая лошадь рядом со скакуном закадычного друга. – Красоты здешней местности бесподобны, разве нет? Нигде не ценишь природу больше, чем в Уайр-Форест! Я обязательно запечатлею этот прекрасный вид на холсте, когда вернусь домой. – Уоллингфорд спешился, внимательно изучая раскинувшиеся внизу земли, и продолжил: – Я никогда не видел долину такой пустынной, безотрадной и дикой, но все же полной такой незабываемой красоты!
– Ты говоришь как истинный художник, – медленно произнес Линдсей, не в силах надолго задерживать взор на живописных живых изгородях. Увы, он по-прежнему украдкой бросал взгляды на одинокую свечу в окне, отчаянно желая, чтобы там появилась Анаис, и надеясь, что его недавние сны о ней не были предзнаменованием чего-то дурного, как почему-то нашептывал внутренний голос.
– Когда ты собираешься навестить ее? – тихо спросил Уоллингфорд, проследив за направлением сосредоточенного взгляда Линдсея.
– Я не знаю.
– Когда мы покинули Константинополь, ты был буквально одержим идеей найти ее. На протяжении трех месяцев, которые потребовались нам, чтобы добраться до Англии, тебя мучили кошмары о ней. Ты боялся самого худшего. Так неужели теперь упустишь возможность лично
