свои инициалы «Б. Г.».
Такие мгновения торжества укрепляли мою уверенность в себе.
Я был не просто еще одним школьником, я был полон энергии и отваги, был самим собой, максимально использовал все свои способности.
И в такие моменты я понимал, что просто жизни себе не представляю без подобных приключений.
Думаю, я догадывался, что открыл в себе несколько своеобразные способности, но вместе с тем ощущение холодка под ложечкой будто говорило мне: «Так держать, Беар, так держать!»
Мой сообщник не полез через колючую проволоку, а нетерпеливо ждал меня внизу. Он сказал, что страшно переволновался, глядя на меня, и его признание сделало мое приключение еще более восхитительным.
На обратном пути мы благополучно прошли через сад одного из колледжей и тихонько добрались до середины следующего садика.
Мы присели на корточки за кустами в середине лужайки перед домом, выжидая момента, чтобы перебежать ее. Одно окно было освещено, очевидно, учитель работал, и мы решили, что пора отпустить его собаку поразмяться и справить свои дела. Собака сразу нас учуяла, остервенело залаяла, и на ее лай выбежал учитель.
Решающий момент.
– Бежим! – шепнул я.
Мы сорвались с места и помчались в дальний конец садика.
К несчастью, учитель оказался инструктором бега по пересеченной местности, так что проявил необыкновенное проворство.
Он бросился за нами, развив страшную скорость. Последним препятствием была десятифутовая стена, и мы, подстегиваемые адреналином, преодолели ее одним прыжком. Учитель был бегуном, а не прыгуном, мы увернулись от него и бросились бежать в темноту.
Последний взлет по водосточной трубе, соскок в открытое окно спальни – и я рухнул в постель.
На следующий день я ходил, не в силах стереть с лица ликующую улыбку.
Глава 22
В колледже я получил еще одно прозвище – Обезьяна (в дополнение к Беар (Медведь), которым благодаря моей сестренке Ларе меня звали с детства).
Так меня стал звать Стэн, думаю, из-за моей любви к лазанью по деревьям и зданиям. Мне не очень нравилось мое настоящее имя Эдуард: оно казалось мне скучным и слишком напыщенным, поэтому меня устраивали и Беар, и Обезьяна – оба эти прозвища сопровождали меня и во взрослой жизни.
Учась в Итоне, я продолжал свои ночные вылазки, и вскоре об этом стало известно. Я даже надумал приглашать людей на мои экскурсии.
Помню одну из таких экскурсий, когда мы собрались пройти под всем городом по старому коллектору. Под мостом я обнаружил решетку, ведущую в эти кирпичные трубы в четыре фута высотой, которые были проложены под улицами.
Жутковато было спускаться в кромешную тьму, не имея представления, куда ведут эти трубы, к тому же там царило нестерпимое зловоние.
Мы захватили с собой факел и пачку игральных карт, чтобы всовывать их в щели между кирпичами, отмечая наш путь.
