с ней.
Я спустилась на первый этаж и мимо кухни прошла к месту преступления. Каминная, стоявшая в доме особняком, изначально задумывалась как место встреч и по совместительству мой кабинет. Писала я нечасто, но поболтать с сестрой и друзьями мы собирались именно здесь. Сейчас кресло-качалка перед камином было занято телом Иннокентия. Стараясь не смотреть в его сторону, я перекрыла батареи под окнами и раздвинула шторы. Помещение осветило утро, отражённое в сугробах. Луч света блеснул на гвозде. Я невольно перевела взгляд. Мёртвый Иннокентий мало отличался от живого. Если бы не гвоздь в ухе и не тишина в комнате…
Со второго этажа послышался крик вдовы. По лестнице прогремели тяжёлые шаги. Крик перешёл в рёв, дверь за моей спиной резко распахнулась, ударившись в стену. Каминная заполнилась обезумевшей от горя Брунгильдой.
– Иннокентий! – рыдала вдова и порывалась пасть на грудь любимого. Кресло трещало. Слёзы крупными каплями падали на пол. Одежда трупа моментально намокла. «О следах можно больше не беспокоиться», – подумалось мне. В дверях появились Лиза и Зоя. Я присоединилась к ним. Вместе мы наблюдали душераздирающую сцену минут десять. Потом я вспомнила о сёстрах и внимательно посмотрела на Лизу. Она с детских лет отличалась мягкостью и человеколюбием. Лицо младшей сестры было расстроенным.
– О следах теперь можно забыть, – неожиданно, ни к кому не обращаясь, сказала сестрёнка.
Зоя тоже внимательно посмотрела на младшенькую.
– И о кресле, – не обращая внимания на наше удивление, продолжила Лиза.
– Ну, если скорбеть отменяется, тогда я предлагаю перенести тело в гараж, – мгновенно взбодрилась Зоя. – Иннокентию уже всё равно, а тело лучше сохранится.
– Гараж занят. Там машина Иннокентия, – вспомнила я.
– А почему машина Иннокентия в гараже, а ваша на улице? – заинтересовалась Зоя.
– Потому что этот мастер резину в октябре менял и машину с домкрата уронил, – не отрывая глаз от сцены у камина, ответила Лиза.
– Ничего страшного. Я думаю, ему не обязательно посередине лежать, можно к стеночке на картонку положить и накрыть чем-нибудь…
– Другой картонкой, например, – совершенно развеяла миф о своём человеколюбии Лизавета.
Брунгильда продолжала рыдать. Мы с сёстрами решили дать ей выплакаться и перешли на кухню.
– Как-то не похоже, что она сама муженька убила, как вам кажется? – оседлав табуретку, начала Зоя.
– А кто тогда? – задала я, наконец, мучивший меня с утра вопрос.
– А не мог он как-нибудь сам? – робко поинтересовалась Лиза.
– Это было бы здорово, но боюсь, невозможно физически, – вздохнула я.
– Это нормальному человеку невозможно, а у Иннокентия, сама знаешь, откуда руки растут…
Некоторое время мы помолчали, прислушиваясь к рёву в каминной.
– Нет. Всё равно не получается. Если бы он сам…
