и то же», – подумал он с глухим раздражением. Стоило ему переступить порог, как отец скрывался у себя. Так продолжалось уже много лет. Не сразу, конечно, все так сложилось. Первая трещина в отношениях появилась со смертью матери. Это случилось при рождении Эстер. Сложные роды, слабое сердце, трехдневная кома. Домой она не вернулась. Марк выглядел замкнутым. Ему было двенадцать. Мириам было на два года меньше. Она по началу долго рыдала в подушку, потом подползла к детской кроватке, в которой безмятежно посапывала малышка, долго смотрела на младшую сестренку, поглаживая ее сморщенный лоб, просунув руку через деревянную решетку.
Заниматься тремя детьми, к тому же младенцем, отцу было сложно. Борис Робертович был доцентом кафедры психологии, в университете и целиком был занят научной диссертацией. Теперь же работать приходилось урывками. По утрам нужно было бежать на молочную кухню за детским питанием, кормить, менять подгузники, по вечерам купать и укачивать подолгу. Эстер с первых же дней стала проявлять характер: втиснуть ее в ползунки удавалось с десятой попытки. Пока отец сражался с руками-рукавами, она успевала уже выпрыгнуть из штанин и наоборот. Засыпала с трудом. И только исключительно под «Подмосковные вечера», которые без слов, страшно фальшивя, напевал отец. Колыбельных он не знал, а эта мелодия сама нечаянно полилась с языка и действовала на малышку, как мантра.
Пришлось взять няню. Но та оказалась девушкой нерадивой, Эстер с ней заработала стойкий дерматит из-за опрелостей под памперсами, которые нянька почти не меняла, считая, что непромокаемые подгузники не требуют частой смены. Мириам, сама еще в сущности ребенок, помогала, как могла, но до обеда была в школе, потом приходилось бежать в другую-музыкальную. Она училась по классу фортепиано. У Марка же была своя жизнь обычного мальчишки: приятели, футбол во дворе. Музыкой его не мучили. Мать – учительница музыки сама убедилась, что сыну «медведь на ухо наступил» и не стала терзать его гаммами и этюдами Черни.
Время от времени в доме появлялась подруга матери Маргарита Львовна. Захаживала по старой памяти проведать детей и Бориса Робертовича. Это она обратила внимание на чудовищную опрелость кожи у Эстер и решила во что бы то ни стало поговорить с нянькой. Та ей казалась беспечной и неаккуратной. Маргарита деликатно намекнула Борису Робертовичу, что стоит поискать более внимательную и опрятную женщину. А пока шли поиски новой няни, вооружившись мазями и присыпками, принялась сама выхаживать вечно орущую маленькую Эстер.
Была Маргарита женщиной одинокой, бездетной, хотя и дважды выходившей замуж. Первый раз неудачно – брак закончился разводом. Второй сделал ее вдовой. Пытать счастье в третий раз она уже не стала. Ушла с головой в работу. Преподавала историю музыки в Консерватории, вела детский лекторий в Филармонии и уроки в одном из городских лицеев.
По рекомендации той же Маргариты Борис Робертович нашел другую няню. Та в малышке души не чаяла, и Эстер ей отвечала взаимностью. Повеселела, раздобрела. Нянька поила ее не просто молоком, а домашними сливками, которые специально покупала на рынке. Даже ненавистную манную кашу, от которой
