«Сейчас, господин Эдгар, сейчас я это выну…» – взялся правой рукой за ножницы и выдернул их из раны, удивившись, как это оказалось трудно. Если кто думает, что извлечь лезвие из пронзенного тела – все равно что из куска масла, то ошибается: оно сидит крепко!
Этот момент и избрала коза, чтобы пробудиться от сладкого сна, и то, что она увидела, – а именно труп господина Эдгара на полу, а рядом преступника с оружием в руке – не оставляло места сомнению. Она разинула рот во всю ширь и испустила такой пронзительный вопль, что ближайшее зеркало треснуло:
– А-А-А-А-А-А-А-А! Помогите! А-а-а-а-а! Убива-а-а-а-а-а-ют!
Джефферсон выронил ножницы.
– Да нет, мадам, это не я! Я только вошел и…
Договорить ему не удалось: коза завопила еще громче. Видно было, как вибрирует язычок у нее в глотке.
– Он убил господина Эдгара! И меня сейчас убьет! А-а-а-а-а-а-а!
Джефферсон умоляюще стиснул руки:
– Да нет же, мадам, клянусь вам…
Она сорвала колпак и шапочку, обнажив накрученные на бигуди фиолетовые волосы. Метнулась к двери, яростно задергала ручку, но дверь не открылась. Старая коза не стала тратить время на размышления. Уверенность, что она заперта в тесном помещении, как в ловушке, наедине с убийцей, придала ей сил. Отступив метра на два для разбега, она врезалась в дверь плечом вперед, как заправский регбист. Дверь вылетела с первого же удара, коза приземлилась на четвереньки, вскочила, как на пружинах, и помчалась прочь во всю прыть, на какую способны были ее короткие ноги. На бегу она не переставала вопить:
– Вон он! Вон он, уби-и-и-и-и-йца! – указывая пальцем на Джефферсона, который стоял в дверях и твердил: «Да нет же, не я!» – но куда было его голоску против козы с ее луженой глоткой.
Когда Джефферсон увидел, что на ее вопли отреагировали двое молодых козлов и теперь направляются к нему – поначалу шагом, а вот уже и рысью, – он подчинился старому как мир рефлексу: спасаться бегством. Иначе говоря, он пустился наутек, дал стрекача, сделал ноги – назовите это как угодно. Никогда в жизни он так не бегал. Он чувствовал, что ноги под ним двигаются, словно шатуны гоночной машины. От страха у него выросли крылья, да он и вправду испытал ощущение полета, перемахнув одним прыжком щит с надписью «ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ» и яму шириной метра в три. Его преследователям пришлось идти в обход, что дало ему решающую фору. Один из них крикнул вслед: «Стой, Джефферсон!» – но он не замедлял бега, сворачивая направо на каждом углу, чтобы сбить погоню со следа.
Инстинкт – в сочетании, надо признать, с чертовским везением – привел его на какой-то пустырь, где он смог наконец притормозить, укрыться от посторонних глаз. Он привалился к забору, утонувшему в крапиве и бурьяне, – сердце готово было лопнуть, легкие горели огнем. И тут он осознал, что в своем бегстве не переставал приговаривать: «Это не я, это не я…» Он замолчал, переждал несколько
