но сложно что-то сказать, потому что в видениях он всегда стоит ко мне спиной. И я никогда не видела его лица.
– Как знакомо.
Я вспоминаю те дни, когда получала свои первые видения с лесным пожаром и мальчиком, наблюдающим за ним. Их содержание и тот факт, что мне не удавалось разглядеть, как он выглядит, ужасно давили на меня. И лишь через несколько месяцев я видела лицо Кристиана.
– Уверена, я скоро это выясню, – говорит она, словно это не так уж и важно. – Но это происходит прямо здесь. На этом самом месте.
– Невероятно, – бормочу я, зная, что Анджела ждет от меня именно этих слов.
Она кивает, на ее лице мелькает беспокойство, отчего подруга прикусывает губу и вздыхает.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Прямо здесь, – вздрогнув, продолжает она, словно это место обладает какими-то магическими свойствами.
– Прямо здесь, – послушно повторяю я.
– Наш – это седьмой, – шепчет она.
На обратном пути в «Робл» мы срезаем путь через сад скульптур «Папуа – Новая Гвинея». Среди высоких деревьев размещены десятки деревянных столбов и больших каменных глыб с искусной резьбой, характерной для этой страны. Мой взгляд падает на деревянную скульптуру «Мыслителя» – с задумчивым видом сидящего на корточках человека, который обхватывает голову руками. А на его макушку уселся большой черный ворон. Когда мы приближаемся, он поворачивает голову в мою сторону и каркает.
Я останавливаюсь.
– Что случилось? – спрашивает Анджела.
– Эта птица, – смутившись, говорю я, потому что понимаю, как глупо это прозвучит. – Я вижу ее уже в четвертый раз с тех пор, как попала сюда. Кажется, она меня преследует.
Подруга оглядывается через плечо на ворона.
– С чего ты взяла, что это та же самая птица? – спрашивает она. – В кампусе много птиц, Клара. И они все ведут себя странно при нашем приближении. Пора бы уже привыкнуть к этому.
– Не знаю. Наверное, просто ощущаю это.
Ее глаза расширяются.
«Ты думаешь, Семъйяза отыскал тебя здесь?» – мысленно спрашивает она, невольно пугая меня.
Я уже и забыла, что она тоже умеет мысленно общаться.
«Ты чувствуешь скорбь?» – добавляет она.
И теперь я ощущаю себя еще более глупой, потому что даже не подумала о том, что не испытываю скорби. А ведь она – неотъемлемая спутница Семъйязы. Уставившись на птицу, я открываю двери своего разума и жду, когда меня затопит печаль с привкусом отчаяния. Но еще до того, как мне удается что-то уловить, птица издает насмешливый крик и улетает прочь.
Мы с Анджелой провожаем ее взглядами.
– Думаю, это просто птица, – объявляю я.
Но по телу все равно проносится дрожь.
– Согласна, – говорит подруга, вот только в ее голосе нет и капли уверенности в своих словах. – Ну, а что ты можешь сделать? Если это Чернокрылый, ты вскоре об этом узнаешь.
Так
