веселый человек со своеобразным чувством юмора. Подчас с весьма своеобразным, но ведь главное, чтобы человек был хороший.
У Константина, как оказалось, чувство юмора было еще своеобразнее, чем у Альбины. Когда Виктория узнала, что в шаферы жених решил пригласить их лучшего друга, она сначала не поверила, подумала, что ее разыгрывают. «Зачем? – спросила Виктория. – Разве больше некого?». «Хочу, чтобы был он», – ответил Константин, никак не комментируя свое «хочу». Удивительно, но Валерка принял приглашение. «Это отдает «мылодрамой», – обеспокоенно сказала Альбина, которой предстояло выступать в роли подруги невесты. – Как бы чего не вышло…». Виктория тоже опасалась, как бы чего не вышло, но изменить ничего не могла. Шафера приглашает жених, его прерогатива. Объяснять, что Валерке роль шафера на их свадьбе может быть неприятна, не было необходимости. Константин не ребенок, сам должен понимать. Поломав голову над тем, какие мотивы руководили Константином – простота или коварство, Виктория сделала выбор в пользу простоты и с головой окунулась в приятные предсвадебные хлопоты. Обида на Константина, однако, осталась. Небольшая, но все же достаточная для того, чтобы не менять фамилию. Так и осталась Викторией Сергеевной Ряжинской, хотя Виктория Сергеевна Вишнякова тоже звучало неплохо. «Ты все знала наперед, – скажет спустя шесть лет Альбина. – Знала, но не осознавала». Эх, если бы так…
Опасения оказались напрасными. Свадьба прошла замечательно и заслуга в том была Валеркина, хотя Константин считал, что это он сумел все так замечательно организовать. На самом же деле, он только высказал пожелания, а их воплощением в жизнь занимался Валера, организатор высшего дана. Во время свадьбы Виктория случайно заметила, какие теплые взгляды бросает ее мать на Валеру и только тогда догадалась, что он нравился ей больше, чем Константин. Кавалеров они с мамой никогда не обсуждали, мама вообще не вмешивалась в личную жизнь Виктории, считая, что есть сферы, в которых даже самый близкий человек не может быть хорошим советчиком. И вообще, обжегшись на собственном примере, она считала все браки, мягко говоря, обреченными. «Какая у нас любовь была с твоим отцом! – вспоминала она, вздыхая через слово. – Он меня на руках носил, дня друг без друга прожить не могли, собирались жить долго и счастливо, умереть в один день, а вышло вот как…». Отца своего Виктория почти не помнила. Он ушел из семьи, когда ей было полтора года, и с тех пор не давал о себе знать. На алименты мать не претендовала из гордости, о причинах расставания не распространялась, говорила «просто устали мы друг от друга», но по тому, как замирал при этом ее взгляд, можно было догадаться о том, что недоговаривала она многое. Неизвестно почему, но у Виктории было предчувствие, что они с отцом когда-нибудь встретятся. Предчувствие не сбылось или, если можно так выразиться, сбылось частично. Виктория узнала подробности об отце после его смерти. Вдобавок, неожиданно получила наследство, причем солидное. Что-что, а невыплаченные
