следует разглядеть своего благодетеля.
Мистер Линден был высок и худощав, с осанкой благородной, пожалуй, даже чересчур. От духовного лица ждешь большего смирения. Волосы длинные – не до плеч, но щекочут скулы. Из-за макассарового масла они лежат черными шлемом, хотя концы все же вьются, сколько их не умащивай. Вот если б он постригся покороче, не пришлось бы так мучиться! Нос крупный, но изящно очерченный. Серые глаза прищурены, от чего вокруг них поползли ранние морщинки. Тонкие губы поджаты. А его впалые, как после поста, щеки Агнесс заметила еще на улице. Наряди его в рясу в капюшоном, и получится средневековый монах! Но печать усталости на челе совсем не подходит служителю церкви, в которой священникам не нужно носить власяницу, или хлестать себя бичом… Или чем там еще занимаются католики? К чему такая суровость?
Когда пастор усмехался, слева возле рта проступала складка, глубокая, как рана. А усмехался он дважды – дочитав до грамоты за рукоделие и еще в конце, где мадам писала, что сама королева не откажется от такой гувернантки. В остальном же послание его не впечатлило.
– Исключено, – сообщил мистер Линден, откладывая его на подоконник.
– Что исключено?
– Твоя работа гувернанткой. Совершенно исключено. Даже думать забудь.
– Почему же?
– А потому, любезная племянница, что гувернантка – не служанка и не госпожа, а невесть кто. Ей слишком легко попасть… в компрометирующую ситуацию. Я же слишком дорожу репутацией нашей семьи, к который ты тоже имеешь честь принадлежать – прошу, не забывай об этом стечении обстоятельств.
Агнесс любила детей и давно уже воображала, как будет учить французскому двух розовощеких близняшек. Порою в ее мечты захаживал их родитель. То был представительный вдовец, неравнодушный к бедным учительницам. Но, по небрежному взмаху чьей-то руки, и близняшки, и их отец во фраке вдруг развеялись, как туман на солнцепеке. Так же нечестно!
– И что же со мной станется? – Агнесс поерзала на стуле.
– Замуж тебя выдам, – утешил ее благодетель. – Подберу тебе супруга на свой вкус – человека трезвого образа жизни, солидного, с капиталом.
– Но у меня нет приданого! – воскликнула Агнесс так отчаянно, как если бы дядюшкин кандидат уже преклонял перед ней колено. Громко пыхтя и поблескивая лысиной.
Мистер Линден пододвинул стул и присел напротив племянницы. Сидел он так прямо, словно спинка стула была утыкана гвоздями.
– Приданое – не более чем приятный довесок, – дружелюбно пояснил он. – Главные же добродетели жены – трудолюбие и скромность. Ибо сказано в Писании: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. От плодов рук своих насаждает виноградник».
– Это в Библии так написано? – ужаснулась Агнесс. Она весьма смутно представляла, как насаждать виноградник.
– В Притчах Соломона. Разве ты не читала
