был его соседом по дому; однажды Жуков помог ему завести бастующую машину, они разговорились, и проблема трудоустройства решилась как бы сама собой. В какой-нибудь элитной гимназии этот номер не прошел бы, но школа была небогатая, переполненная отпрысками пролетариев и люмпенов, учителей в ней не хватало катастрофически, и администрация с охотой закрывала глаза на тот факт, что свой университетский диплом Жуков купил в подземном переходе. Если опустить эту несущественную подробность, во всем остальном Жуков стал для школы настоящей находкой. Молодой, практически непьющий (по крайней мере, на работе), с умными руками, светлой головой и характером, о который неизменно обламывали зубы даже самые отпетые из учеников, он пользовался повышенным вниманием женской части коллектива, к чему, учитывая внешние данные этого контингента, вовсе не стремился.
Глядя на дождь, он уже не впервые задумался о том, как дошел до жизни такой. В принципе, с его данными было не так уж сложно подыскать более престижную и намного лучше оплачиваемую работу, но с этим он не спешил: пока что ему было хорошо и здесь. Вот если бы еще не эта тоска, такая же серая, как брезживший за окном ненастный осенний денек! Она всегда приходила неожиданно, наваливалась, подминала, и ему всякий раз стоило огромных усилий не поддаться этой беспросветной серости и восстановить душевное равновесие.
Из коридора послышалось пронзительное дребезжание звонка, и сейчас же все здание наполнилось топотом и гамом. В мастерской забренчали швыряемые на верстаки напильники, начался гомон, грозящий в два счета перерасти в точно такой же рев, как тот, что слышался из коридора.
– Всем стоять, – не оборачиваясь, сказал Жуков. – Для кого дается звонок? Правильно, для меня, а не для вас. – Он повернулся к классу лицом. Пацаны стояли в разных позах, но все до единого напоминали замерших на старте бегунов. – Кто опоздает с перемены, получит наряд вне очереди на уборку мастерской. То же самое касается сигарет. Курить – здоровью вредить… Все свободны, встретимся через пятнадцать минут.
Старт был дан, и, когда за последним из бегунов захлопнулась дверь, Жуков привычно подивился тому, что этот стремительный и шумный исход обошелся без травм и поломок мебели и оборудования. Он закурил, включил вытяжную вентиляцию и неторопливо прошелся вдоль верстаков, разглядывая зажатые в тисках заготовки молотков. Процентов двадцать были испорчены безнадежно; пара-тройка заготовок обещала действительно превратиться в молотки, которыми можно пользоваться, не опасаясь изувечить себя и окружающих, а основная масса, как обычно, находилась на той стадии обработки, которая исключала вероятность завершения работы до истечения отведенного на нее программой времени. Жуков зевнул и мысленно пожал плечами: какая разница? Во-первых, эти молотки никому не нужны, а во-вторых, в наше время их никто не делает вручную, сверля в чугунной болванке отверстия и час за часом шаркая по железу напильником. Да и кто сегодня пользуется напильником? То-то, что практически никто.
