подбородков. Иногда я увлекаюсь, и мне словно начинает это нравиться. В такие моменты я с испугом отмечаю, что становлюсь похожим на них.
Но сейчас внутри за грудной клеткой слева растекается тепло, тепло светлой памяти о руках моей бабушки. Последнее, что вынимаю из воспоминаний о ней, – сухие слёзы в глазах матери, когда она вернулась с похорон почти пять лет назад. Бабушка так и не застала моего окончания школы, но она так хотела нарядить меня в праздничный костюм.
Створки лифта размыкаются, и я сразу попадаю во двор нашего многоквартирного дома. В Центральном округе нет частных домов, в основном здания Главной корпорации страны. Все эти постройки величественны и монументальны. Каждая из них передаёт свой неповторимый стиль и отражает руку мастера-архитектора, проектировавшего её. После затопления часть зданий, в особенности высотных, разобрали, какие-то укрепили и перестроили. Центральный округ сверху похож на многослойный круг. Каждый периметр круга вписан в бо́льший по нарастающей от центра к окраинам. Многие строения возведены в форме дуг, являющихся частью своего периметра. В своё время я насчитал в городе одиннадцать таких периметров. Внешний периметр отделён красивым высоким забором, вход в центр строго по пропускам.
Примыкающие к центру районы строились преимущественно для обслуги центра. Дальше разбросаны районы для богатого и среднего класса. А за их границами начинаются беспросветные трущобы бедняков, с юго-востока переходящие в деревянные строения стариковьего посёлка. Средний возраст жителей этого селения больше восьмидесяти лет. Туда свозят стариков, немощных, больных и одиноких. Они не нужны ни бедным трущобам, ни богатому, динамичному центру, они уже отработанный материал.
В своё время мама отвезла туда на попечение и бабушку. Я до сих пор ей не могу этого простить. Бабушка там не смогла прожить и полутора лет. Её горло сдалось в плен лёгочному кашлю, а ноги перестали слушаться. Я старался навещать её, когда вырывался из дома. Видел, что с каждым днём её некогда блестящие стёклышки глаз тускнели, делаясь блёклыми и невыразительными. Её глаза мутнели подобно донышку старой тары, на десятилетия запрятанной в дальний тёмный угол со свисающей по стенам паутиной. И однажды пришло известие о её кончине, тихой и безмолвной…
Я шагаю по сероватой плитке пространства между четвёртым и третьим круговым периметром. На плитке дифракционное покрытие. Когда лучи света в полдень попадают на него, поверхность переливается разноцветными бликами в виде геометрических фигур, подогнанных своими гранями одна к другой. Я смотрю под ноги, пытаясь увидеть дифракционный световой рисунок, но солнце ещё не в зените, и плитка бледна. Я ускоряю шаг, боясь опоздать на собрание перед рабочим днём. Пересекаю второй кольцевой периметр, проходя под высокой аркой.
Слева возвышается один из центральных корпусов исследовательского комплекса корпорации. Какое-то время я иду и разглядываю зеркальные, абсолютно
