с уклона спускавшегося к Жирихскому лугу. Эти поездки с отцом в Жириху занимали, как правило, гораздо больше времени, чем тратили на эти походы мы с Юрой, но Жириха всё равно оставалась желанной. Если это было нам пути, нас сопровождал неповторимый аромат цветущего Жирихского луга. Отец всегда брал с собой что-нибудь поесть, в его кармане постоянно был складной стаканчик, который он вынимал каждый раз, когда мы проезжали Жаринский колодец.
Там мы обязательно пили холодную Жаринскую воду. Это был своеобразный ритуал, без которого не обходилась ни одна поездка. В одну из таких поездок нас сопровождал дядя Сима, младший брат отца. С ним мы ехали значительно дольше – там, где мы могли ехать, дядя Сима шёл пешком. В тот день, во время нашей поездки на обратном пути из Жаринки мы заехали в бор. В бору в то время было шесть хороших утоптанных дорожек, которые выходили с приокских лугов к Домам отдыха, расположенным на опушке бора. Проехав с луга по четвёртой дорожке, мы выехали к дачам, где в тот день работал уличный фотограф. Проезжая мимо, отец предложил сфотографироваться на память о поездке, и мы двинулись к фотографу.
В то время уличные фотографы работали без негативов. Их громоздкая фотоаппаратура имела выдвижную кулису, на которой располагался первый негативный отпечаток. Он, после проявления (в фотоаппарате внутри была мини лаборатория), выполнялся на мокрой бумаге. Этот первый бумажный отпечаток имел негативное изображение. После фотографирования негативный отпечаток помещался на выдвижной кулисе, на нём ещё были остатки воды. На этот раз фотограф снимал мокрый негативный отпечаток, расположенный на кулисе. В результате он получал второе позитивное изображение. Этот мокрый позитив фотограф отдавал тем, кого он снимал. Так было и в этот день. Фотограф отдал отцу позитив, а я выпросил у него первый.
Отцовский позитив я больше не видел, а мой негатив хранится у меня до сих пор. Впоследствии я сделал с него прекрасный позитив. Он отлично напомнил мне тот яркий, солнечный день. Тогда отец довольно долго отдыхал в Алексине, и в одной из таких поездок мы ездили с ним по четвертой дорожке на Пасхаловский пляж, который в то время служил постоянным местом, где купались отдыхающие Дома отдыха. Когда, искупавшись, мы возвращались через бор и выехали на дачную поляну, отец, увидев автомобиль, захотел меня покатать. Не знаю, как он договорился с шофёром, а это был не шофёр, а владелец машины. Но только отец, оставив велосипед в одной из дач, повёл меня к автомобилю и спросил, хочу ли я покататься. Я ответил, что, конечно, хочу.
Для меня катание в автомобиле было таким несбыточным событием, о котором я даже мечтать не мог. Автомобиль был открытый, трёх или четырёхместный. Мы с отцом уселись в мягкие кожаные сиденья, а водитель, одетый в кожаную куртку и короткие брюки с гетрами на ногах, покатал нас несколько раз по дороге, которая пролегала вплотную к стоявшим на опушке бора дачам. Наше стремительное движение в автомобиле по дороге подняло тучу пыли, а я ощутил испуг. Я был вне себя от необычного ощущения – был наверху блаженства.
