его за лодыжки.
– Извините…
«Не извиню. Я смотрю сон, отстань.»
– Эй, извините…
Его трясут за плечо.
– А?.. Что?.. – вымаргивая сновидения о той девочке, Антон ошалело пялился вокруг, то на настороженного водителя, то на мутный пейзаж за заляпанным стеклом: влажный асфальт, тротуарная плитка, выкрашенный в черный сварной забор, вялый газончик за ним, упирающийся в низенькое здание с редкими окошками, облицованное крупной бледно-бежевой плиткой.
– Приехали…
– А… А, да… Спасибо… Я тут выйду. – Как будто у Антона был выбор.
Как слепой, Антон тыкался рукой в шершавый пластик двери в поисках ручки.
– Подождите…
– Что?..
– У вас нет… налички?..
Разряд тока прошелся от кончиков пальцев по нервам, скручивая их в тугой жгут, слился воедино в мозгу и взорвался яркой вспышкой, мгновенно пробуждая каждый синапс.
– Ты че, совсем охренел?!
Водитель потупил взор. Антон поозирался по сторонам сквозь заляпанные стекла, а затем его взгляд прилип к водителю, силился прочитать плохо скрываемые эмоции на его лице: смущение, испуг, нотки надежды. Будто лишние 200 рублей старыми замызганными бумажками, уже лет десять как непечатаемыми, могут выправить его жизнь, вернуть в нужное русло. Водитель нервно зароптал:
– Извините, извините… Хорошего… дня…
Он нерешительно тыкал дрожащим не то от страха, не то от волнения пальцем в кнопку «завершить поездку» на одном из его телефонов, покуда на других его уже ждали другие пассажиры, и даже назойливо звонили и спрашивали, где, мать его, он?
Антон, даже не поворчав напоследок, выбрался из чудом довезшего его до пункта назначения автомобиля, и опять хлопнул дверью. Она аж мелко завибрировала тонким металлом за грязью и «лакокрасочным покрытием» («придумали же словосочетание…»), но, черт, как же понять, с какой силой ее надо закрывать, чтобы она мягко вошла в пазы и закрылась?
Такси стартануло и резво укатило до перекрестка и скрылось из виду. Антон туповато смотрел вслед. Он не пытался запомнить номер, чтобы настучать куда надо – все равно забудет. Самому надо было брать, но вызов…
Ему б утренней дозы кофеина, без которого вся жизнь – сера, уныла и бесит, бесит, бесит аж до боли в висках, легкой тошноты, ломоты в теле, головокружения и неистового желания убивать всякого, кто вторгается внутрь. Другими словами – адекватно воспринимается.
Через дорогу полувыцветшие бакалейные баннеры были нелепо налеплены на желчно-желтый фасад супермаркета. Парковка перед ним пустовала, если не считать пары гнилых автомобилей прошлого столетия, брошенных тележек да посапывающего бомжа, что свил себе гнездо под одной из гигантских фотографий хлеба: взгромоздился на груду картона
