Наконец, крики смолкли, кто-то невидимый прокричал неразличимую на расстоянии команду и сирийцы покинули цитадель, оставив лишь нескольких воинов.
Подаренный Никандром меч действительно не производил впечатления. Довольно длинный, на пару унций длиннее легионерского гладиуса, в качестве лезвия он имел полосу грубого железа, несущего на себе следы многократных заточек. И все же это было серьезное оружие, поэтому Публий последовал совету Никандра и надел широкий пояс. Ножны меча поначалу мешали, били по бедру, но их быстро удалось пристроить впереди и слева. Свою экипировку Публий дополнил старым легионерским шлемом, даром Перперны, и вышел в город, кивнув на прощанье часовому на воротах. Наверное, он поспешил со своей вылазкой и разумнее было бы вначале осмотреться, порасспросить гарнизонных солдат. Но у него была уважительная причина – Публия мучала жажда. Вчера вечером его накормили хлебом и соленой рыбой, а сегодня утром он наелся маслин с тем-же хлебом и мучительно хотел пить. Однако вода в гарнизонной бочке не внушала ему доверия, винограда по случаю поздней зимы не было, таверна в маленькой крепости отсутствовала, и он рассудил, что кувшинчик вина в городе его не разорит. Поэтому, засунув за пояс пару оболов из заветного мешочка, Публий отправился на поиски вина. Далеко идти ему не пришлось, трактир, а скорее – примитивная попина обнаружился сразу за воротами цитадели. Это было и не удивительно, ведь гарнизону надо было где-то тратить свое жалование. Найти питейное заведение оказалось делом несложным, так как над его входом, вместо общепринятого изображение амфоры, просто прибили половинку настоящей амфоры. Кроме того, греческая надпись на деревянной табличке над аркой, ведущие во двор заведения, гласила: «Еда и лучшее вино от Доситеоса, сына Маноаха. С разрешения Базилевса». День был жаркий и Публий присел за один из двух столиков под подвязанной лозой, голой по случаю зимы. Кувшинчик вина на его столе появился как по волшебству, а вслед за ним возник мужчина в бурой дорожной хламиде и в новомодных сандалиях с изящными застежками вместо ремешков.
– Приветствую тебя в этом оберегаемом богами заведении – провозгласил незнакомец и спросил – из Рима?
Италийская привычка бриться уж не первый раз выдавала происхождение. Еще в Аскалоне, Публий, изрядно обросший после перехода с селевкидами через пустыню, нашел бродячего брадобрея и привел себя в порядок. Надо будет отпустить бороду, а заодно и усы, подумал он и пробормотал что-то невнятное, покосившись на незваного гостя.
– Тогда позволь угостить тебя нашим местным вином – продолжил тот – Я Агенор, сын Гедалии.
Похоже, что неожиданный гость не имел предубеждений против римлян, и Публий не стал поправлять его, а поскольку Агенор весь светился доброжелательством, то у Публия просто не хватило мужества прогнать его. К тому-же одно из упомянутых имен было явно не греческого происхождения, и инженеру
