территория пансиона давала возможность побыть в одиночестве, а большая библиотека содержала столько захватывающих книг, что хватило бы надолго.
Элиза бродила вдоль берега, подбирая ракушки; она водила ладонью по жестким граням стриженых самшитовых кустов, считала деревья и меряла шагами аллеи. Особенно ей нравилось в дальнем конце парка – там, где за густыми зарослями таился обрыв. Опасный участок был заботливо огорожен; Элиза привыкла считать это место собственным владением, и даже нарисовала в тетрадке его карту – с рубежами вдоль дорожек и со столицей в чаше высохшего фонтана.
Когда ей надоедало играть, она часами просиживала над каким-нибудь пиратским романом. Запах моря и шум волн уносили ее далеко-далеко, но стоило закрыть книгу, как весь романтический мир схлопывался вместе с ней.
Господин попечитель прибыл на рассвете; впервые за много дней Элиза проснулась не от стука мяча Даниэллы, а от рокота вертолета. С веранды была вида его хищная туша, опускающаяся за деревья.
В особняке поднялась суета. Заспанные воспитанницы поспешно приглаживали встрепанные волосы и завязывали распущенные шнурки. Элиза давно выяснила, что господина попечителя здесь действительно любят.
Элиза ждала, что господин попечитель явится к завтраку; вместо него появилась госпожа Кормилица, но без привычного фартука, отчего дородная женщина казалась стройнее и моложе.
– Сейчас все идем на занятия! Господин попечитель не спал две ночи, ему надо отдохнуть, он выйдет к вам вечером!
Но с первого же урока Элизу вызвала госпожа Кормилица, вывела в пустынный коридор, заглянула в глаза:
– Девочка, господин попечитель хочет познакомиться с новой воспитанницей. Иди за мной!
«Но он ведь устал и отдыхает», – хотела сказать Элиза, но промолчала.
Кормилица вела ее за руку, будто маленькую – Элизе все время хотелось высвободить ладонь, но она терпела. Она научилась вести себя так, как того ждали взрослые, именно так, как должна держаться благодарная сирота: поначалу это было трудно, иногда – противно, но в конце концов привычно.
Кормилица явно волновалась, поняв это Элиза забеспокоилась тоже.
– Ты не забыла, что должна поблагодарить его?..
Элиза кивнула.
– Господин, вот она…
Комната оказалась полутемной – только в центре ее лежал на полу одинокий солнечный луч, пробившийся, или, вернее, пропущенный сквозь плотные шторы.
– Подойди, малышка…
Кормилица мягко, но твердой рукой вывела ее в середину комнаты. Сперва Элиза увидела только руку, лежащую на широком подлокотнике – увидела и невольно вздрогнула: на руке недоставало мизинца.
Она стояла перед креслом: приличия требовали поднять глаза и посмотреть попечителю в лицо. Доверчиво и благодарно – как полагается благовоспитанной сироте.
Мягкие
