дней свозила меня на летуне в княжескую тюрьму «Лефортовская бездна», где так словесно разложила в споре клеймёного рецидивиста со стажем, приготовленного к отправке на каторгу, что и я, и, главное, этот бандюган признали, что нихрена-то мы в воровском жаргоне не понимаем. В отличие от неё. Ну а по дороге обратно объяснила, что важно уметь разговаривать правильно и ценить родной язык, потому как он Велик и Могуч, а всё остальное – от «высокого штиля» до той же «фени» – наносное. И при необходимости, а также крохах знаний легко воспроизводимое. Естественно, что я так бы не проникся даже после наглядной демонстрации её превосходства, если бы последующий месяц не был превращён учительницей этикета в каторгу уже для меня и моего мозга.
– Революционер, что ль? – скривился я в ответ, понимая, что нарвался не просто на «артельщиков», а на так называемых «правошей». – Башни рабочим, платформы посадским, клановых принцесс тебе, а духов вообще не существует?
Пришедшее из европейских полисов социально-политическое учение некоего немца Венерикса, предрекающее неизбежность победоносного бунта простых людей против кланового диктата и утверждавшего, что именно чародеи призывают духов, дабы держать остальных в положении рабов, давно уже проникло в Москву, и именно среди пролетариата и «Артельщиков» находило наиболее верных сторонников. Кому-то оно импонировало идеями тотального передела власти. Кому-то – теорией правового равенства и даже неизгладимого долга одарённых перед обычными людьми, но в основном таким людям нравился лозунг «всё отнять и поделить!»
Тяжёлая жизнь на дне и невозможность вот просто так взять и улучшить своё положение, а также то, что большинство граждан, обитающих за стенами Полиса, никогда не видели и не увидят ни одержимых, ни чудовищ, разве что за исключением лилипов, только подталкивали население к такой вот ереси. Причём самым опасным в ней было то, что строилась она, в общем-то, на правдивых тезисах. Так, например, чародеи, в отличие от простых людей, действительно сильнее притягивали к себе духов из-за значительно более развитого ядра, вот только когда на одной ограниченной территории проживает большое количество человек, духи идут на общий эгрегор, а не на локальный источник живицы. И всё в том же духе.
– Ты смотри, а эксплуататор не обгадился! – выдал ещё один борец за беспредельную справедливость. – Вон морщит нос от трудового народа…
На этом переговоры и закончились, потому как нужны они были только для того, чтобы отвлечь жертву на то время, покуда подельники за спиной не приблизятся настолько, чтобы стукнуть её чем-нибудь тяжёлым по голове. Правда, в моём случае это был выстрел приличных размеров камнем в затылок из самодельного метателя. Так называемого «пружинника».
Впрочем, так как я его заранее срисовал, увернуться нынешнему мне было несложно. Правда, сразу же пришлось пожалеть, что, в отличие от той же Нинки и остальных, даже Лены, ножи бросать меня никто не учил. Наёмникам оно как-то
