пульс, – объяснил дед, – это вибрации твоего организма. Частота их увеличивается в несколько тысяч раз, когда ты занимаешься. Пульса ты не чувствуешь – он, как и твоё тело, остаётся в прежней реальности.
До меня дошло.
– Поэтому я и тебя перестаю видеть?
– Я остаюсь тоже в прежней реальности. Новую ты создаёшь только для себя. Эвон, видишь косулю?
Я посмотрел за забор. На краю опушки стояла косуля, метрах в пятидесяти от нас.
– Попробуй сейчас. Создай её реальность для себя. Стань ей! И тогда создай реальность для неё. Пусть для неё станет реальностью крадущийся волк. Пусть она почувствует его запах, почувствует опасность и страх. Стань косулей! Ты знаешь, что делать.
Теперь я понимал, что бесполезно о чём-то думать, что-то понимать, и, сообразно логике, действовать. Не было никакой логики. Логика – бред, она вредна. Когда ты убиваешь в себе логику, то открывается путь для естественного течения Энергии. Он был всегда, он есть и всегда будет. Только наше «городское» сознание изо всех сил мешает, блокирует его. Мы сами, по доброй воле, отрезаем себе органы чувств, духовно кастрируя себя, обрастая непробиваемой скорлупой, отгораживая себя от Мира. Нам всем нужно было немного свихнуться.
«Открой сердце своё, и тогда я войду в него…».
Хотелось пить. Я двигался осторожно, ежесекундно напрягая слух. Поляна – открытое место, а значит – очень опасное. За ней, шагах в пятидесяти, была вода, и я знал это. Неясное препятствие мешало по кратчайшему пути пересечь поляну, и я, перебирая копытами, огибал её по краю. Так было безопаснее, и «препятствие» не излучало тревоги.
Внезапно я почуял запах. Он исходил из центра поляны. Он был знаком, этот запах.
Хищник!
Удар был внезапным. Животный ужас пронзил меня насквозь, спазм парализовал сознание. В доли секунды инстинкт напряг мои мышцы до предела, и я метнулся в лес….
***
Я пришёл в себя. Капли холодного пота выступили на лбу и руках. Дед сидел за столом и пил чай.
– Ты справился. Но только ты должен сделать ещё кое-что.
– Что же?
– Сделай это по щелчку пальцев!
***
…Почему я пришёл сюда? Не лучше было бы вернуться в город? Или из двух зол я выбрал меньшее? Я думал об этом всё это время, и не потому, что этот вопрос особенно мучил меня – такова природа человека. И дело было не в том, что в городе всё нужно было начинать заново – и место обитания, и средства к существованию являли из себя проблему. Во мне что-то изменилось. Тот, второй, что жил во мне, взбунтовался. Доколе? Доколе быть рабом? Это стало вопросом жизни и смерти, и этот «вопрос» исчез, растворился в ветвях деревьев, в глазах Савелия, в страхе косули.
Огнём природа обновляется вся….
За время обучения тот, второй, полностью выжил, выдавил меня прежнего из моей бренной оболочки. Савелий что-то сделал со мной. И я был рад этому. Я ощущал невероятную силу.
Огнём природа обновляется вся….
Моим
