сумку на ремне нести, а потом на плечо глянуть.
Попытался есть, но сумел откусить половину консервированной сосиски – и все. Вода скоро кончится, надо будет искать. А как искать? В кафетерии терминала вроде бы была, я помню бутылки. Надо будет как-нибудь доехать. Но на сегодня хватит, сегодня никуда не пойду. Не могу потому что. Мне бы до уборной сейчас добрести – и то уже подвиг будет.
Добрел, стуча зубами от озноба и завернувшись в спальник. Потом добрел обратно и просто свалился, чувствуя, что комната кружится и я не могу в ней сориентироваться. Температура, похоже, вообще зашкаливает. Принял таблеток, понимая: толку от них – что мертвому припарка. Но я пока живой вообще-то, так что пусть толк будет.
Стуча зубами, натянул на себя все три спальника, накрылся с головой, стараясь надышать под них тепла, может, хоть так согреюсь. Немного помогло, но именно что немного. Все равно холодно, зато хоть озноб прекратился. Надо будет поесть. Как угодно, хоть самого себя застрелить угрожая, но что-то съесть. Я чувствую, как болезнь вытягивает из меня все силы, во мне нет никакого запаса энергии, мне нужно горючее.
Чуть согревшись, схватил банку с сосисками и так, холодными, начал запихивать в рот одну за другой, кое-как их жуя и глотая. Не лезет, но сожрал почти всю банку, правда, потом еще и тошнота накатила. Но прошла, и еда осталась в желудке. Хоть за это спасибо не знаю кому.
Больше пить, больше пить. И завтра привезти воды. С утра. Как угодно, хоть мертвому встать – и привезти, это совсем недалеко. И чаю бы сейчас, вот чаю бы я… но кипятить воду сил нет, не могу.
Где она? Неужели у нее все так же было? Куда мне потом, где ее искать? Хоть… нет, она живая, не может быть по-другому. И я выживу, я здоровый, я сильный, я просто не могу помереть. И иммунитет опять же.
Ага, иммунитет. Вон он как меня сейчас одолел, кругом сплошной иммунитет. И в голове звон, круги в глазах.
Опять то ли сон, то ли бред, то ли не сон, а вовсе явь, просто бредовая… То трясет, то вроде чуть отпускает, рукой прикасаюсь к лицу, а ощущение, что вроде как к маске, почти ничего не чувствую. И еще кажется, что выдох губы обжигает, настолько он горячий.
К вечеру, когда начало темнеть, стало еще хуже, мир вообще перестал делиться на бред и реальность. Ночью думал, что все, уже и энцефалита дожидаться не придется, прямо сейчас и отойду. Но вместо того чтобы помереть, провалился в глухой и черный, без всяких видений сон. Похоже, просто все силы у организма иссякли – вот он, как компьютер, в «стенд бай» и перешел сам по себе. Что, как мне кажется, меня в тот вечер и спасло. А может, и преувеличиваю, но очень было плохо.
С утра стало не то чтобы лучше, но все же как-то отдохнул. Голова кружилась, трясло, воздух в комнате был такой, что хоть топор вешай, но встал, заставил себя выбраться из-под одеял, даже приоткрыл окно, дотянувшись до задвижки через баррикаду из мебели. Не подуло, а буквально ударило волной свежего воздуха, даже голова сильнее закружилась.
– Надо за водой, – просипел я, глотнув из пластиковой бутылки. – Пропаду
