будут говорить после смерти еще очень-очень долго.
– Разве имеет значение то, что о тебе будут говорить после того, как умрешь? – удивилась я.
Мне-то, глупой, казалось, что если уж не повезло отправиться к праотцам, то дальше хоть трава не расти. Самое страшное уже случилось, а остальное значения не имеет.
– О! – усмехнулся мужчина, чуть сжав мою руку, отчего у меня на миг перехватило дыхание.
Когда вокруг становилось все более мрачно, мы уходили все дальше от дома и все глубже погружались в бесконечность могил и склепов, присутствие Синтара удивительным образом перестало казаться таким уж нервирующим. Теперь нервировало все вокруг, а он – в гораздо меньшей степени.
– Все имеет значение! Ты же знаешь, что существуют мужчины, которые невероятно щепетильно относятся к размеру собственного… кхм… – Синтар кашлянул в кулак, явно подавляя смешок, – скажем, благосостояния. Они так озабочены своей значимостью, что хотят, чтобы их уважали и после смерти. Им просто необходимо казаться крупнее… чем они есть. Для таких клиентов я строю особенно большие усыпальницы.
В этот момент мы как раз проходили один склеп, на который Синтар и указал рукой. Это было серьезное сооружение в два этажа, со странным блестящим монументом на крыше. И если не поднимать глаз на этот самый монумент, то склеп казался величественным и внушительным. Множество декоративных элементов, ритуальные руны на дверях из черного камня и металлических наличниках. Вот только стоило задрать голову… как становилось ясно, о размере какого конкретно “благосостояния” так заботился почивший хозяин сего.
– Это что?.. Это… Это… – у меня слова застряли в горле, к щекам прилила краска, и я стремительно отвернулась.
На крыше усыпальницы блестело в редких лучах спрятавшегося за тучи солнца полированное мужское достоинство.
Синтар тихо засмеялся, бросив на меня хитрый взгляд из-под бровей.
– Не знаю, о чем ты подумала, Ледышечка, – буквально проворковал он, проходя мимо сооружения и ведя меня дальше, – но этот памятник изображает зажженную сигару.
– Что, прости? – Я резко повернула голову к Синтару, а тот невозмутимо посмотрел вдаль. Только уголки его губ продолжали оставаться приподнятыми.
– Сигару, – повторил он. – Шелье Геррес, который покоится в этой усыпальнице, просто ужасно любил покурить! Отвратительная привычка, между прочим.
И прошел дальше как ни в чем не бывало. Только я чувствовала себя наивной курочкой, над которой только что изящно посмеялись.
Могил вокруг становилось все больше, как и деревьев. Участок кладбища, который мы проходили, казался совсем диким, густым и заросшим, однако при этом могилы тут были не менее ухоженными, чем в любом другом месте. Становилось ясно, что шелье Синтар хорошо следит за своей вотчиной.
– В общем, я стараюсь угодить клиентам, – продолжал он неторопливо рассказывать. – Любой обратившийся ко мне получает то, что заказывает. В этом девиз моей работы.
– А
