на волах соль возил, а я – видали вы?
Боря Маленький взял мою шашку.
– За «фук» ем, – строго сказал он, – бить надо было. – И повернулся к Наумычу: – Чего же это он без штанов-то ходил – бедный, что ли, был?
Наумыч, прищурившись, посмотрел на Борю и спросил:
– Ты какого года рождения?
– Тысяча девятьсот четырнадцатого, а что?
– Ну вот, а мой прадедушка, наверное, тысяча восемьсот четырнадцатого.
– Ну, и что же из этого? Разве тогда люди без штанов ходили?
– Дураки в штанах, а умным без штанов приходилось, – сказал Наумыч. – Времена-то – знаешь какие были? Крепостное право. Чуть подрос парень, надел первый раз штаны – пожалуйте на барщину. Ну, а раз без штанов бегает – значит, малолетний. А малолетних на барщину не брали. Закон, что ли, такой был, черт его знает. Вот прадедушка и ловчил. До тридцати пяти лет без штанов щеголял. У самого борода лопатой, а ходит в одной распашонке. Так и увиливал от барщины. Вот, милый мой, как приходилось. Contraria contrariis curantur[15], а по-нашему, по-русски, клин клином вышибали.
Боря Маленький недоверчиво посмотрел на Наумыча – врет или нет.
Вдруг, держась за стенки, в кают-компанию ворвался другой Боря – Боря Линев. Его треснуло о паровое отопление, отнесло к столу и швырнуло на кресло.
– Жукэ пропал! – закричал Боря Линев. – Унесло в море!
– Как унесло? – Мы бросили шашки, вскочили с мест.
– Пошли искать, – решительно сказал Боря Маленький и надел свой кожаный шлем. – Не может быть, чтобы унесло. Куда-нибудь забился. Жукэ не унесет, не такая собака. Пошли, пошли!
Я тоже схватил свою меховую шапку и бросился за обоими Борисами.
Ветер так и стегнул по глазам, будто мокрым веником.
Широко расставляя ноги, мы поднялись на ботдек. Там, за штурманской рубкой, у теплой дымовой трубы, были привязаны все наши собаки. Увидев Борю Линева, черный рослый Байкал сорвался с места, бросился к нам навстречу, радостно залаял, загремел цепочкой.
– Прозевал Жукэ-то, страшный черт! – заорал на него Боря Линев. – Куда Жукэ девался, говори? Ну, где Жукэ?
Байкал еще пуще залаял и бросился было за дымовую трубу. Но цепочка натянулась и рванула его назад так, что он стал на дыбы.
Мы обошли штурманскую рубку, спустились на ют и опять вышли к трубе. Жукэ нигде не было.
– Нет уже, видно, конец Жукэ, – грустно сказал Боря Линев.
Он погладил Байкала, который теперь смирно сидел у его ног и, не мигая, задрав голову, смотрел ему в лицо.
– Букаш, прозевали мы Жукэ-то. А? Где Жукэ?
И снова Байкал сорвался с места, залаял, кинулся опять за дымовую трубу. Цепочка снова осадила его. Он яростно повернул свою узкую черную морду и цапнул цепочку желтоватыми клычищами – пусти, мол, проклятая!
Боря
Противоположное противоположным излечивается
