пара. – Разве они это понимают? Обедать они понимают! Почему того нет, почему этого нет, почему опоздал, почему не приготовил – это все они понимают. А снегу натаскать – это они не понимают!
Арсентьич выхватил щипцами из плиты раскаленный добела уголек, прикурил, швырнул уголек в ведро с помоями, злобно взглянул на нас и снова принялся стучать ножом, что-то бормоча себе под нос. Только и можно было разобрать: «интеллигенция… белоручки… работаешь, работаешь… ноги подламываются… математики…»
Мы вышли из дома.
– Попробуем пилой, – сказал Ромашников. – А то старик совсем озверел.
В бане мы нашли одноручную ржавую пилу.
Никогда я не думал, что снег можно пилить пилой. Да еще как пилить – с большим трудом, точно вязовые балки.
Мы подошли с пилой к сугробу, исковырянному нашими лопатами. Я выбрал место, с которого было удобнее всего запилить сугроб, и острым концом пилы вычертил на нем ровный четырехугольник. Потом, уткнувшись в сугроб коленом, я вонзил в снег пилу. Пила пошла вниз, пропиливая в крепком, как сахар, звонком снегу голубовато-зеленую щель. Так я пропилил две боковых стороны четырехугольника, потом подпилил его снизу и подковырнул лопатой.
Тяжелый и тугой снежный куб скатился вниз, даже не обломав острых ребер. Мы положили снеговой куб на носилки и снова принялись пилить сугроб.
Если бы в это время кто-нибудь из наших ленинградских друзей увидел нас за этой работой, – нас, наверное, приняли бы за сумасшедших. Трудно представить, чтобы взрослые нормальные люди дружно и радостно пилили снег пилами.
Не иначе как сумасшедшие!
А мы были очень довольны и рады, что нашли такой верный способ добывать воду.
Никогда до сих пор, открывая кран водопровода, обедая или умываясь, распивая чай или бреясь, я не задумывался над тем, как много воды надо человеку.
А снегу надо еще больше. Ведь из большого куска снега получается только маленький ковшичек воды.
Этот день, когда я был «кухонным мужиком», научил меня ценить воду и бережно относиться к ней. Я уже понимал, какое это тяжелое дело – добывать воду, и берег каждую кружку воды, зная, сколько труда положили на нее мои товарищи.
——
В эти же первые дни зимовки я научился по-настоящему стирать.
Когда я уезжал на зимовку, я сначала решил взять с собой столько белья, полотенец, носовых платков, носков, наволочек и простынь, чтобы мне без стирки хватило на целый год. Потом я увидел, что это получится огромный сундучище и что, пожалуй, не стоит тащить такой багаж на Землю Франца-Иосифа. «Буду там стирать, – решил я. – Стирал же я, когда учился на рабфаке, почему же не смогу стирать на зимовке?»
Пока мы жили в Архангельске, пока плыли, пока разгружались на Земле Франца-Иосифа, прошел целый месяц.
Вскоре же, как мы остались одни, я увидел, что чистого белья у меня почти уже нет. Одному
