Просто развернись и уйди, – мысленно просила Нинель. И вместо этого услышала твёрдое и насмешливое:
– С удовольствием попробую.
Потом гость поднял ладони к лацканам пиджака, легко снял его, бросил небрежно на стойку с доильным аппаратом. Шагнул к корове, примерился и, подтянув брюки вызывающе отточенным жестом, сел на скамеечку.
– Как вы говорили, нужно тянуть за соски? – спросил словно невзначай. – Нежно?
В щёки Нинель хлынула кровь. Даже если бы сильно захотела, она бы всё равно ничего не смогла ответить.
– Ах вот так!
Эрим сжал пальцы и заработал первую струйку молока. Потом вторую. Через несколько секунд он действовал так уверено, будто всю жизнь только тем и занимался, что доил коров. И когда корова, устав стоять на месте, переступила, ткнув его боком в лоб, он спокойно положил животному на бок руку и отодвинулся.
Это был разгром.
Нинель ещё пыталась спасти ситуацию. Болтала что-то нелепое о бабочках и слепнях, о витаминах и курах, но было поздно. Она почти слышала, как невозвратимо, катастрофически рушится всё, чего она хотела – отвадить Эрима от их дома.
Нельзя было бросать вызов, но кто же знал, что городской так отреагирует!
Она всей кожей чувствовала его интерес. Оставалось молиться, чтобы это было обычное любопытство.
Когда флайка гостя растворилась на горизонте, Нинель разрешила своей натянутой улыбке сползти с губ. Щёки жутко болели. Голова опухла от осознания своего провала.
Она добрела до дома, быстро пробралась в свою комнату, заставив висящие в воздухе ступеньки лестницы дрожать от прыжков, упала на кровать, отвернулась к стене и сжалась в комок.
Её ощутимо потряхивало. Проклятущая самоуверенность! Ну как, как она умудрилась всего за несколько секунд, пока длился тот её торжествующий взгляд, настолько сдать свои позиции?
Булькнул дверной звонок.
– К вам хочет войти ваша сестра Яу, – сообщила Липучка.
– Впусти.
Видеть никого не хотелось, но, если не пустить, хуже будет. Заподозрят такое, чего допускать ни в коем случае нельзя – заподозрят правду, что у неё не вышло задуманное.
– Нинель!
Яу пришла вместе с Марией. Первая уселась на прозрачный стул-желе, принимающий форму тела, выпрямилась и расширила глаза от волнения, вторая вспорхнула и присела на краешек кровати, изгибаясь, словно балерина.
– Что произошло? Он что, посмел тебя обидеть? Оскорбить?
Нинель поджала губы, с тоской смотря на желейный стул, внутри которого плавали рыбки. В детстве она обожала за ними наблюдать, а сейчас даже это не успокаивало.
– Не знаю.
Обе сестры озадачились.
– Как это не знаю? – спросила Мария. – Он сделал что-то неприличное? Отчего ты прячешься в комнате?
– Я просто устала! – соврала Нинель. И замолчала, демонстративно прикрыв глаза. Прикинуться больной
