погиб. В течение всего последнего года он усердно тренировался во владении саблей и достиг недурных результатов, тем более что учитель ему попался хороший. Но Быковский был признанным мастером клинка, а произнесённые Станиславом слова делали поединок практически неизбежным.
Собутыльники Быковского подлили масла в огонь, встретив этот обмен репликами громогласным хохотом, улюлюканьем и даже свистом. Глаза Вацлава Быковского недобро сузились, на скулах заиграли желваки, чёрные, как смоль, усы угрожающе встопорщились, а ладонь легла на эфес сабли.
– Не ссорьтесь, Панове! – хрустальным колокольчиком прозвенел в вышине нежный голосок хозяйки дома. – Пан Вацлав, как не стыдно затевать свару прямо под моим окном!
– Но, пани Анна, как же иначе? – обернувшись к окну, картинно развел руками Быковский. – Этот пан меня оскорбил!
– Вы первый начали, – напомнила ему пани Анна. – Это вы его толкнули, а вместо того, чтоб просить у пана прощения, стали говорить гадости. Гадости, пан Вацлав! Я всё слышала, не отрицайте! Поделом вам! Немедля извинитесь!
– Только ради ваших прекрасных глаз, – согласился Быковский и повернулся к Станиславу. – Тебе это с рук не сойдёт, щенок, – пообещал он сквозь зубы и громко, на всю улицу, добавил: – Прошу у пана прощения. Кажется, я выпил лишнего и был недостаточно учтив.
– Браво! – захлопала в ладоши пани Анна. – Мир восстановлен! Да здравствует мир!
– Вам не придётся долго меня искать, пан Вацлав. Я всегда к вашим услугам, – едва шевеля онемевшими от злости губами, негромко произнёс Станислав и, повысив голос, как это сделал до него Быковский, сказал: – Я с радостью прощаю пана и, в свой черед, прошу прощения за произнесённые мною грубые слова.
– Ах, как мило! – восторгалась пани Анна. – Но постойте! Вы сказали – Закревский?
– Станислав Закревский, – снимая шапку и низко кланяясь, представился Станислав. Ему казалось, что он спит и видит дивный сон. Вот уж, действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло! Разве мог он ещё полчаса назад мечтать быть представленным своей возлюбленной? – Целую ноги ясновельможной пани!
– Ах, какой галантный кавалер! – прозвенела из окна пани Анна. – Помяните мои слова, Панове: со временем из него получится настоящий сердцеед!
– Не успеет, – едва слышно пробормотал Быковский. – Сердцееда из него не выйдет, зато скелет получится отменный.
– Это мы ещё посмотрим, – окрылённый нежданно свалившимся на него счастьем и оттого потерявший осторожность, тихо огрызнулся Станислав.
– Закревский… – задумчиво, словно пытаясь что-то припомнить, повторила пани Анна. – Это не тот Закревский, у сестры которого амурные дела с пленным московитом?
Станислав вздрогнул, как от пощечины. Удар был настолько неожиданным, несправедливым и болезненным, что на какое-то время он частично утратил связь
