сумку и пошла к себе. Тея скрылась в комнате, откуда теперь доносилась странная возня, словно кто-то штурмовал шкаф с одеждой, а тот героически сопротивлялся.
Тее было двадцать два. Она училась на дантиста, уже заканчивала обучение и подрабатывала ассистенткой в частной стоматологической клинике. Пока наши родители находились на материке, мы вместе снимали квартиру и вели наше общее хозяйство. Жили мы с ней вполне мирно, хотя, признаться, в мире было бы трудно найти более непохожих друг на друга людей, чем мы двое. Нас невозможно было принять за родных сестёр внешне, и характеры у нас были диаметрально противоположные. Тея была общительной, подвижной, разбиралась в моде, увлекалась фотографией, обожала всё связанное с одеждой, и начинала отчаянно скучать, когда сидела дома больше одного дня. Я же была нелюдима, совершенно равнодушна к моде и оставалась убеждённой домоседкой. При таком несходстве характеров ужиться нам было сложно, и мы могли ругаться по пять раз на дню из-за всякой ерунды, но в то же время оставались очень близки.
Вытряхнув из сумки телефон и блокнот, я вместе с ними отправилась на кухню, чтобы чего-нибудь поесть. В холодильнике первой бросилась в глаза полка, где был расставлен рацион Теи – кастрюлька с овсянкой, баночки с обезжиренным творогом, лотки с тушёными овощами и варёной курицей. Будучи сторонницей здорового образа жизни, сестра не допускала в своём меню ничего, что было бы вредным или, упаси боже, калорийным. Идеалом красоты для неё оставались анорексичные модели из модных журналов – те самые, у которых из-под кожи выступают острые кости, а фигуру можно принять за доску ввиду полного отсутствия груди и попы. Сама Тея, оставаясь стройной и высокой, ужасно страдала из-за собственного несовершенства, сетовала на наличие каких-никаких форм и всё время старалась похудеть. Я совершенно искренне считала, что она занимается ерундой, а один вид всей этой диетической пищи у нас в холодильнике вгонял меня в глубокое уныние. Нет, я сама была вполне стройной, просто я считала, что для этого достаточно не объедаться, а не вести образ жизни монаха-аскета с горы Афон. Так что, решительно отвернувшись от творога и овсянки, я достала оставшуюся со вчерашнего дня картофельную запеканку.
Пока она грелась в микроволновке, я поставила чайник и достала блокнот с рунической надписью. Тут в кухню вошла Тея, на этот раз уже одетая.
– Как я выгляжу?
Я посмотрела.
– Отлично.
– А мне не нравится! – расстроено заявила она. – Ты посмотри, какая в этой юбке у меня огромная задница!
– Нормальная задница, – довольно вяло возразила я. Здесь уже было совершенно неважно, что я скажу и какие доводы приведу – Тея всё равно пойдёт переодеваться.
Сестра убежала. Микроволновка приятно звякнула, по кухне поплыл вкусный запах. Чайник на плите шумел ровно и успокаивающе, и настроение само собой начало подниматься. А в столе у меня ещё была припасена шоколадка к чаю, которую я не клала в кухонный ящик по той простой причине, что соблюдать диету при всём стремлении к красоте было не так легко. Изнывающая
