пошёл смотреть. Сытые. От мяса носы воротят. Значит, была ночью. Покормила. Ну и ладно. С мамки ночью – молоко, с папки днём – лосятинка заветренная да замороженная. А там посмотрим.
Через пару дней пацан – сын Вячеслава Егоровича – пожаловал. Хорошо, без собак. А то б резня вышла натуральная. Дверь-то в сарай всегда чуть приоткрыта. То да сё, гостинцев от матери приволок. Суровый такой мужичок. Крышу за собой поправить хотел. «Припозднился малость», – говорю. Так он за потолок взялся. А там всего-то пара досок – разговоров больше. «Брось, – говорю. – Пойдём, что покажу».
«Ух ты! – Он припал к гнезду на колени и прихватил одного из щенков за шкирку. – Ты смотри! Ублюдки». «Откуда знаешь?» – спрашиваю. «Да видно, – говорит. – Помесь с собакой. Можно, я одного себе возьму?» Шустрый. «Выбирай!» – «Вот этого, с чёлочкой, можно?» – «Считай – твой. Только оставь пока. Я чуть позже сам тебе принесу». Довольный ушёл. А я, озадаченный, остался.
На следующий день после обеда пошёл к перелеску и стал ждать. Чуть к вечеру появилась мамаша. С другой стороны поляны. «Ну и что всё это значит?» – спрашиваю. Сидит. Носом водит. Косится то туда, то сюда, но сидит. «Что я должен делать-то? Выкормить и на волю выпустить, или что?» Сидит. «Поближе не хочешь познакомиться? Раз уж так всё вышло?» – спрашиваю. И кидаю в её сторону хороший кусок мороженого мяса. Сидит. «Два раза уговаривать не буду. Или общаемся, или каждый сам по себе». Сидит. Я и ушёл. Стемнело.
Через месяц ответы сами нарисовались. Мамаша пропала. Щенки уже вовсю мясо трескали. Даже сальцом не брезговали и тушёнкой, когда я хотел их побаловать под настроение.
А ещё через неделю пришла телеграмма. Умерла мать.
Пока то да сё. Щенков пацану Вячеслава Егоровича пристроил, собрался, с конторой дела порешал, добрался… На поминки к девятому дню только поспел.
Отец – волком смотрит. Родня – так, с опаской. Лишнего не спросят. Выпили. А мне что удила́ закусывать? Виделись-то в последний раз года четыре назад. Вышел на кухню, перекурить. Только в окно взгляд бросил – девчонка за мной выскочила. Ну как девчонка – барышня. Тридцатник есть. Материной подруги хорошей младшая дочь, насколько я помню.
– Юля, – представилась. И дверь за собой прикрыла.
– Очень приятно.
– Надолго вернулись?
– Да вот сейчас докурю…
Улыбнулась. Светлая такая. Забавная.
– Что, и чаю не попьёте?
– Попью, – отвечаю.
– И всё?
– Всё. Смерти пока больше ни от кого ничего не нужно, что ещё?
– Расскажи́те что-нибудь.
Я сигарету затушил и новую прикурил.
– Зачем тебе?
– Интересно.
– За столом скучно?
– Да нет. Мне всё интересно.
Правда,
