вот, – ошеломленно подумала она. – Я так и думала!»
Гришка Лапшин себе не изменил – обычным классическим портретом здесь и не пахло. И не классическим, впрочем, тоже.
Просто очередной парад красок.
Причем сумеречных.
«Интересно, – улыбнулась Светлана, – зачем Гришке нужно было, чтобы ему позировали? Мог бы писать и по памяти, какая разница?..»
Но чем пристальнее всматривалась в картину Светлана, тем лучше ее чувствовала. И, забывшись, она застыла перед очередной Гришкиной работой, впитывая ее странноватую ауру.
Конечно, лица Динкиной бабушки Светлана не видела и теперь, зато перед ней все полней раскрывался совершенно незнакомый мир. И среди гаснущих, умирающих красок все более выпукло выступал изрезанный, узловатый, все повидавший в своей жизни ствол древнего, практически расставшегося с листвой дуба.
Потерявшие жизнеспособность корни были уже не в состоянии питать старое дерево. Дуб умирал. Но умирал спокойно, с достоинством.
«Это даже не смерть, – рассеянно подумала Светлана, – это что-то другое. Может быть – просто добровольный уход…»
Чем дольше она смотрела на необычный портрет, тем сильнее ощущала светлые, радостные чувства. Еще через пару минут Светлана наконец поняла – почему.
Среди иссыхающих и почти бесполезных корней упорно пробивался к свету едва заметный ярко-зеленый росток!
То рвался к жизни крепкий молодой дубок. Именно в его листьях скоро будут прятаться холодные звезды. Те, что пока путались в ломаных, сухих, темно-коричневых ветвях…
Потрясенная Светлана стояла, забыв обо всем. Ее не было в этой комнате.
Девочка сейчас слышала горьковатый запах чешуйчатой от времени коры. Ее разгоряченных щек касался свежий, прохладный ночной воздух. Глаза жадно вбирали в себя последнюю весну умирающего, но все же полного надежд на новую жизнь старого дуба…
Лишь чужие, теплые руки, мягко обхватившие Светлану за плечи, привели девочку в себя. Она обернулась и сквозь слезы увидела ласковое лицо Динкиной бабушки.
– Ну-ну, милая… Не надо! – прошептала та и бережно повела девочку к дивану.
– Ну и как? – встретил Светлану встрепанный, веселый Гришка.
Пока она умирала и вновь рождалась у его полотна, неунывающий Лапшин уже успел поцапаться с Леной. И не просто поцапаться, но и получить от Парамоновой по голове диванной подушкой. Что, впрочем, ничуть не испортило ему настроения.
Светлана изумленно окинула взглядом этого непостижимого человека. В очередной раз не верилось, что настолько поразившая ее картина вышла из Гришкиных рук. Вот этих самых рук – исцарапанных, не очень чистых, с вечно обгрызенными ногтями.
Легкомысленный Гришка ее потрясения не почувствовал и довольно усмехнулся:
– Вижу, прониклась. Не чета этим дурехам. – И он снисходительно кивнул в сторону подруг.
Светлана
