дурак, он сообразил, куда девается рыжеволосая тетенька, и, подбежав к моему окошечку, склонился и крикнул сердито:
– В чем дело?! Почему вы себя так ведете?
Аптекарша распрямилась и уперла руки в боки. Сквозь матовое стекло был виден только ее силуэт, зато голос был слышен на всю аптеку:
– А что? Ты девочку губить будешь, а я – наблюдать и не вмешиваться?!
– Губить? – обалдел Анхель, а я попятилась, потянув его за рукав.
Тетенька явно не в себе. Пора нам делать ноги.
– Да! – гремела она нам вслед. – Решил накормить девчонку пятнадцатилетнюю таблетками от старения, чтобы она на всю жизнь красоточкой осталась, и думаешь, тебе это с рук сойдет? Негодяй!
Анхель раскрыл рот, а меня разобрал смех.
– Мне не пятнадцать, а шестнадцать, – поправила я ее, начиная догадываться, в чем дело.
– Все равно! И в шестнадцать еще рано…
– И берем мы лекарство для его бабушки, а не для меня, – продолжила я.
Повисла пауза. За моей спиной послышались смешки – это давились от хохота другие посетители, до сих пор, как и Анхель, испуганно молчавшие.
– Для бабушки? – растерянно переспросила тетка, снова выглядывая из моего окошка. – А… о… ну так бы сразу и сказали!
– Простите, – улыбнулась я ей нежно, – мы не знали… а будьте любезны, еще жасминовое масло? Вон оно, на полочке…
– А вы в курсе, да? – прищурилась аптекарша. – Что оно – такое? Да?
Она сделала большие глаза.
– Какое? – не поняла я.
– Ну… вызывает… чувства… друг к другу… Этот… афрозодиак!
– А! Афродизиак. Не беспокойтесь, мы берем его не для себя. Для моей подруги. Она – ароматерапевт, – поспешила я объяснить странной тетеньке.
И хотя совершенно непонятно, как она собиралась проверять и то, что мы отнесем «Нестарин» бабушке, а не разопьем бутылочку с таблетками на двоих у выхода, и что мы действительно взяли масло подруге, а не обольемся им с головы до ног на автобусной остановке, совершенно успокоенная аптекарша пробила нам оба средства. Анхель хотел заплатить за жасминовое масло, но я не позволила – оно стоило целых пятьсот рублей.
– Дорогой подарок для подруги, – заметил он, выходя на улицу.
– Она стоит того, – заверила я его, подумав, что, если бы Туся не попросила меня спеть на испанском, возможно, Анхель так и не оторвал взгляда от экрана айпэда…
Надо бы ей позвонить, но не сейчас, не сейчас, когда мы на секунду застыли у аптеки, глядя друг другу в глаза, а потом вдруг стали хохотать, оглядываясь на окно, за которым рыжеволосая аптекарша «лечила» очередного клиента.
– Лока, лока! – повторял Анхель, качая головой и вытирая слезы от смеха.
– Это значит «сумасшедшая»? – повторила я. – «Living la vida loca», помнишь, есть такая песня старая?
– Да, Рики Мартин, – кивнул он, посерьезнев, – знаешь, это у меня сейчас la vida loca. Сумасшедшая жизнь. У меня же родители разводятся. Мама
