его.
– Спасибо, – прошептала Наталья Михайловна куда-то мне между щекой и шеей, – такие вы хорошие… А ты…
Она отстранила от себя Анхеля и строго посмотрела на него:
– А ты береги эту девочку, такие сейчас редкость, уж поверь мне. Обещаешь?
– Клянусь! – ответил Анхель без тени улыбки.
Мы вышли от Натальи Михайловны часа через два. Она усадила нас пить чай с вафлями и домашним вареньем из жимолости и земляники, сама ела с большим аппетитом (еще бы, не завтракала и не ужинала), а потом вдруг призналась, что у нее нет елки, и тогда мы поставили в вазу букет из веток, которые мне подарил странный дядька в лисьей шубе, и нарядили шариками, которые тут же сами накатали из фольги от вафель. Наконец, расцеловав нас на прощание, она отпустила нас, и мы вышли на улицу.
Стемнело. В ярком свете фонаря парили пушистые снежинки.
– Хорошо, что мы избавились от букета, – сказал Анхель, – который тебе подарил этот неприятный старик. Я сам бы тебе подарил такой букет. Если бы знал, что ты любишь колючки. Что мне тебе подарить на Новый год? Кактус?
Он кокетничал. Но я не могла ему ответить в том же духе. Все мои мысли были о Наталье Михайловне. Интересно, ей одиноко без дочки, без внука, которые куда-то уехали?
– Кстати, – вспомнила я неожиданно, – помнишь фотографию в прихожей? Там мальчик лет пяти. Я посмотрела на обороте. Там подписано: «Степан». И дата прошлогодняя. Он маленький, Степан этот. Она выдумала, что он нас поколотит. Она совсем одна, ее некому было защитить. Вот она и выдумала всю эту историю со Степаном.
– А ты ее еще в первый раз заметила?
– Нет. Я просто почувствовала, что она обманывает.
– Она потом так плакала…
– А это, может, и хорошо, – оживилась я, – видел, какая добрая стала после того, как поплакала? Может, у нее злость вышла через слезы? Обнимала нас, на прощание вообще поцеловала.
– Она стала такой, потому что ты ее пожалела, – серьезно сказал Анхель, – это ты добрая. И очень красивая.
– Это я просто Туськиными духами намазалась, – отшутилась я, – они все лучшее в человеке открывают.
Анхель не улыбнулся. Он протянул руку и поправил мне прядь волос, выбившуюся из-под шапки.
– Ты такая красивая сейчас, – повторил он, – ты вообще очень красивая. Когда я тебя увидел на той вечеринке, у меня в голове заиграла музыка. Печальная музыка.
И он принялся напевать: «Дельгадито, еллас но кьерен тус бесос…»
Я отвела взгляд и слушала эту тихую, грустную, полную нежных шипящих звуков песню, еле дыша от счастья.
– Музыка заиграла у меня тут, – сказал Анхель, закончив петь и показав на голову, – и вот тут. В моем сердце. Послушай, как она там играет…
Я шагнула к нему, а он протянул руку и прижал меня к себе.
– Слышишь музыку внутри меня? – вполголоса
