бы французы сыграли тогда свою партию в карты правильно, это привело бы к окончанию традиционной вражды.
– Но это было бы прискорбно, – вмешался я. – Я имею в виду потерю Эльзаса и Лотарингии, а также многого другого.
На его лице появилась ироническая усмешка.
– К счастью для нас, во Франции имеются блестящие государственные деятели. И уйма дальновидности и интуиции. Им было достаточно малейшего повода, чтобы вновь оккупировать Рейнскую область и установить свою администрацию на шахтах. Так они оправдывали это.
Я бросил на него удивленный взгляд. Мне самому довелось подробно изучать этот вопрос, но не приходило в голову, что Франц, мечтатель, тоже интересовался этим.
– Итак, механизм был запущен, – возобновил монолог Франц. – 11 января 1923 года французы двинулись из Вупперталя в Висбаден. 26 января правительство Куно санкционирует всеобщую забастовку. Рабочие, лишенные средств к существованию, толпятся у заводов и шахт. Для подавления забастовки французы посылают войска. Главным образом отряды сенегальцев.
Незаметно для себя мы заходим глубоко в лес Хинделанга. Над нами поют птицы. Мы присели на мшистый ствол дерева. Я вынул пачку сигарет и предложил ему одну.
– С этого момента французы потерпели поражение. – Он усмехнулся, беря сигарету. – И все же в то время умы, оглушенные войной, были почти готовы принять эволюционную политику франко-германской дружбы.
Он наклонился прикурить, затем выпрямился, выпустив облако дыма.
– Но старая вражда возобновилась. Еще сильнее, чем прежде. Потому что наш народ не мог принять унижение в связи с передачей Рейнской области под власть чернокожих войск (французские части, набранные из африканцев. – Ред.). Хуже того. На этот раз французы, которые никогда не упускали случая обвинить нас в вероломстве, преднамеренно нарушили различные договоры и соглашения. Даже их бывшие союзники осудили действия Пуанкаре – американцы, англичане и канадцы. Не говоря уже о том, что выразили протест Швейцария и Ватикан.
В подлеске дул прохладный ветер с гор. Мы поднялись и пошли дальше.
– Мне известно окончание этой истории, – пробурчал я. – Нищета, а для ее преодоления печатание огромной массы бумажных денег. Словом, инфляция. Со всеми последствиями, внутренними, социальными и экономическими угрозами. Германия неумолимо двигалась теперь к пропасти.
– И Пуанкаре мог праздновать победу!
Мы дошли до тройного ряда заграждений из колючей проволоки, который окружал Орденсбург. Перед нами лежала вся горная цепь за городом Оберстдорф, под ногами мелькали красные крыши городка Зонтхофен. Далее в лучах заходящего солнца сверкала изумрудно-зеленая, длинная полоса озера западнее городка Имменштадт-им-Алльгой.
Франц умолк. Казалось, унесся в мечтах вдаль.
Внезапно он повернулся ко мне:
– Я балаболил, словно воспроизводил урок, который прослушал. Но это правда, Петер. Помнишь разговоры, которые
