бедра – до операции и после. Шедевры! И он удвоил сумму, которую держал в голове.
Кадиш передвинулся к середине стола и написал сумму в центре бумажной полосы, стараясь на этот раз бумагу не прорвать. У Кадиша было еще одно правило: всегда скреплять словесное соглашение рукопожатием над написанной суммой. Доктор Мазурски обошел стол, положил руки на бумагу, чуть подавшись вперед, прочитал сумму вверх ногами. И вытаращил глаза.
Лицо доктора вытянулось. Кадиш гадал: неужели он хватил через край? И тут же ополовинил сумму, зачеркнул цифру, написал другую.
– Сегодня будет вдвое дешевле, – сказал Кадиш, отталкиваясь от первоначальной суммы.
– Так много? – спросил доктор.
– Много, но вдвое меньше, чем было. – И обратился к доктору по имени, которое его нанимали спасти. – Доктор Мазурски, вы согласны?
– Там работы всего на несколько минут.
– Вы платите за то, чтобы кое-что скрыть. Смысл моей работы – уважение для мертвых и конфиденциальность для живых. – Яркий образ, решил Кадиш, тут не помешает. – Моя услуга, доктор Мазурски, – это подтяжка кожи на лице вашего рода.
Доктор, похоже, серьезно задумался. Да и сумма была серьезная.
– В стране инфляция, – заметил Кадиш. – Я потеряю деньги, еще не выйдя из вашего дома.
Доктор подошел к стойке с медицинским инструментом. Поднял крышку банки, выудил из нее ватный шарик.
– Хорошо, – сказал он, прижимая ватку к горлышку бутылки с йодом. – Стойте спокойно, – добавил Мазурски. Провел ваткой с йодом по шее Кадиша, тщательно обрабатывая порез, хоть его там и не было. Подул на йод. Заклеил порез пластырем – йодный багрянец тут же расползся во все стороны – и вызвал медсестру.
– И вот еще что, – сказал доктор, разглаживая пальцем края пластыря.
– Слушаю.
– Насчет Мазурски Беззубого. Насчет этого имени в особенности. У моего отца, если не считать одной золотой коронки, до смерти был полный рот зубов.
– Не сомневаюсь.
– Я ведь пластический хирург.
– В Аргентине услуга национального масштаба.
– Я бы никогда не позволил, чтобы у моего отца был щербатый рот.
– Кличка есть кличка, – сказал Кадиш. – Не более того.
– Именно, – согласился Мазурски.
Пока Кадиш надевал майку, его осенило.
– В Общине Благоволения народ был крутой. Может, ваш отец кому-то вышиб все зубы – вот вам и объяснение. – Кадиш изобразил апперкот, затормозив кулак на полдороге.
– Может, и так, – сказал доктор. Ему было не смешно.
Появилась сестра, на сей раз без стука. Кадиш начал застегивать рубашку, а сестра подошла к столу. Отработанным движением оторвала от рулона бумагу длиной в человеческий рост. Рулон с посвистом развернулся, и сестра прихватила новую подстилку металлическими зубцами. С каменным лицом
