даже знать об этом ничего не хочу, Богдан. Я только-только сложил мысли на место, свыкся с прошлым и решил не вспоминать об этой истории, а тут такое!
– А ты сам, что думаешь о его смерти?
Андрей дернул плечами:
– Ничего. Помер и ладно.
– Ну вот и решено – нечего тебе делать на этой панихиде! – Богдан снова уставился в книгу. Но Андрей снова его дернул.
– Отец настаивает! Ты бы слышал его, Богдан, он прямо склонял меня к поездке. Взывал к милосердию, к православной праведности и требовал простить дядю – проводить его с легким сердцем. Якобы, освободить душу от оков обвинений, забыть обиды, – Андрей высокопарно развел руками. – Очиститься.
– Андрей, ты делаешь из мухи слона. Не хочешь провожать дядюшку в последний путь – не надо. Ему уже все равно, будешь ты на похоронах или нет и отец это хорошо понимает.
– Андрей усердно погрыз палец:
– Я не могу отказать – это же наш отец!
– Богдан вскинул брови:
– У тебя какое-то нездоровое отношение к отцу?
– Не-а.
– Богдан снова уставился в книгу, но вскоре не выдержал:
– Перестань муслякать ногти, Андрей!
У Герасимовых что-то творилось. Перед домом стояла машина, входная дверь была нараспашку, а изнутри доносился шум. Мишкин дед не водил машину, Андрей знал это очень точно, так что видимо к ним приехали гости. И, судя по гаму из растворенной двери, гости нежеланные. Андрей осторожно ступил на мягкий половичок прихожей – из большой комнаты слышались ругань и несдержанные голоса, похоже там горячо спорили. Может, Мишка опять что-то напортачил и пришли разбираться? Андрей помялся у выхода. Вовсе никудышное время для визита, лучше потихоньку ускользнуть и не добавлять суеты. Вдруг дверь в конце коридора приоткрылась, оттуда выглянул Мишка.
– Ух, это ты! – он казался взволнованным и странно бледным.– Хорошо, что пришел!
Герасимов затащил Андрея на кухню и захлопнул дверь.
– Что такое у вас твориться? – спросил Андрей. Мишка не ответил, вместо этого он замер прислушался к голосам за стеной. – Давай, я потом зайду. Совсем не хочется здесь быть, когда…
– Останься! – нервно одернул Герасимов. Андрей послушно пристроился на табуретке, внимательно вглядываясь в друга. За последнее время Мишка здорово вытянулся и возмужал. Плечи стали широкими, а грудь тощая, щеки сильно впали, скулы выступили на лице и в вечерних сумерках жестко очерчивался его выдающийся профиль.
– Кто там пришёл? И почему такая ругань? – снова спросил Андрей.
Герасимов словно не слышал его. Он метался по кухне, затравленно озираясь и, время от времени, припадал ухом к стене, чтобы подслушать. Андрей тоже навострился, однако слов было не разобрать, лишь свирепые голоса.
– Мишка, объясни, что ты там выслушиваешь!?
– Герасимов зажато дернул плечом:
– Это мои
