паутину ветвей. По такой погоде хотелось просто прогуляться.
– Да, собственно, еще не решил. Разве что за продуктами на обед, но это всегда можно… Погода хорошая.
– А я решила поехать в Брянск, а пообедать можно в кафе-столовой на Куйбышева. Вы уже там были?
– Еще нет. Вывеску видел.
– Знаете, даже очень рекомендую, если некогда. Там вечером кафе, а днем – столовая, нет наценок, очень хорошо и дешево. Когда кафе, тут джаз играет, правда, ходит по вечерам одна молодежь, лет по двадцать-двадцать пять… Да и рок-н-ролл я плохо танцую.
– Ничего страшного, я тоже.
Столовая оказалась диетической, и сегодня в меню были салаты, бульоны с яйцом и фрикадельками, молочные супы, паровые котлеты, тушеная рыба с рисом и картофельным гарниром, омлеты, творожный и рисовый пудинги и тому подобная снедь. Виктор понял, почему здесь довольно свободно и недорого. Доходность заведения, вероятно, обеспечивали вечерние наценки. Вместо ожидаемых металлических столиков и стульев стояли деревянные, стены зала приятных коричневых тонов были со вкусом украшены лепными барельефами, а на окнах волнами спускались белые шелковые занавески.
– Днем сюда хорошо с детьми ходить, – сказала Зина.
– Да. Очень даже уютненько.
На столах лежали скатерти, а вместо раздачи блюда по-старому подавали официантки. Последний раз Виктор видел такое лет тридцать назад в столовой на Фокина; как-то сохранился тогда этот островок во всеобщем океане самообслуживания.
– Самообслуживание есть в фабрике-кухне, – словно угадывая его мысли, произнесла Зина. – Там быстрее. Но мы-то с вами не спешим?
На трамвай они сели у почты, в первый вагон; трамвай оказался новым, теплым и выглядел внутри как-то по-домашнему уютно. Народу ехало немного, и они с Зиной устроились на одном из мягких, с коричневыми кожаными сиденьем и спинкой, двухместных диванов справа по ходу. Билеты отрывала кондукторша в темно-синей форме; в граненой кабине вагоновожатой громко играл переносной приемник, и трамвай катился по стальным нитям заснеженного пути под звуки «Мекки Мессера», исполняемого в ритме фокстрота. Невысокое солнце в просветах между домами заскакивало в салон, играя на золотисто-желтом линкрусте. На задней площадке что-то весело обсуждала между собой группа лыжников. Возле них на задних сиденьях пристроились две бабки-«парашютистки», выставив корзины в проход. «Видимо, с рынка едут», – решил Виктор. «Парашютистками» этот род пассажирок прозвали потому, что они надевали на себя две корзины с товаром, спереди и сзади, как основной и запасной парашюты. С левой стороны, в одиночном ряду, сидела какая-то пожилая дама в белом вязаном платке поверх шляпки фасона сороковых, а впереди разгалделась группа школьников с черными ранцами из кожзаменителя.
Город, по-видимому, застраивался новыми домами главным образом вдоль линий общественного транспорта. Высокие пятиэтажные сталинки стояли там, где в эти годы должны были стоять бараки Старого базара, вплоть до
