Матт поразил всех зрелостью ума. Он никогда не вел себя по-щенячьи, по крайней мере с того момента, как попал к нам. Может быть, он преждевременно повзрослел из-за испытаний с утятами; может быть, он от рождения обладал умом взрослого. В любом случае пес решительно воздерживался от обычных щенячьих шалостей. Он не оставлял ни покалеченных шлепанцев, ни порванной обивки кресел, ни пятен на коврах. Он не вел притворно свирепой войны с босыми ногами и не превращал ночь в кошмар, когда его оставляли одного в темной кухне. С первого же дня его появления в нашей семье он отличался чувством собственного достоинства, твердостью характера и сдержанностью. Он воспринимал жизнь всерьез и ожидал того же от нас.
И он не поддавался воспитанию. Характер у него был твердым, по-видимому, еще до нашего знакомства, не изменился он и в дальнейшем.
Я подозреваю, что в какой-то ранний момент своего существования он решил, что у собаки в этом мире нет будущего. И поэтому с упорством, которым отличался каждый его поступок, он задался целью стать чем-то еще. Подсознательно он вообще не считал себя собакой, однако, в отличие от многих глупых псов, не ощущал себя и человеком. Впрочем, он терпимо относился и к тем и другим.
Не только по поведению, но и внешне он был ни на кого не похож. По величине Матт ненамного уступал сеттеру, однако во всех других отношениях был очень далек от любой известной породы. Задняя часть его тела была на несколько дюймов выше передней, причем его сильно заносило вправо, и поэтому, когда он приближался, создавалось впечатление, что его сносит ветром градусов на тридцать от намеченного курса. Одновременно возникало жутковатое сходство с подводной лодкой, идущей на срочное погружение. Малознакомому с ним человеку бывало трудно сообразить, куда он направляется или что его интересует в данный момент. Глаза его не давали разгадки: они были посажены так близко, что он выглядел, а может быть, и действительно был немного косоглазым. Этот обманчивый вид имел свои преимущества, так как гоферам и кошкам редко удавалось угадать, куда же пес нацелился. Жертвы слишком поздно обнаруживали, что мчится-то он именно на них.
Еще большее недоумение вызывало то обстоятельство, что его задние ноги двигались медленнее, чем передние. Теоретически это удавалось объяснить тем, что задние ноги были намного длиннее, но после такого объяснения все же не исчезало тревожное впечатление, что передняя часть тела Матта медленно и неумолимо отрывается от запаздывающей задней.
И все же, несмотря ни на что, во внешности Матта была своеобразная привлекательность. У него была красивая, шелковистая черная с белыми пятнами шерсть, лежащая роскошными «штанами» на лапах, и длинный, гибкий и выразительный хвост. Хотя уши у него были довольно большими и обвислыми, зато лоб – высоким и крутым. Черная маска покрывала всю морду, за исключением носа картошкой. Нос был чисто-белым. Матт не был красавцем, но в его карикатурности было то же чувство собственного достоинства, каким отличались Авраам Линкольн и герцог Веллингтон.
Кроме того, Матт умел так себя поставить, что приводил посторонних в замешательство. Он был так убежден в том, что он не просто
