никогда. Приходилось поверить в очевидное: поверить своим глазам, поверить черной шерсти, хвосту и подушечкам на лапах. Все это говорило об одном: хотя он заснул человеком, проснулся он – бесспорно, безошибочно, невероятно – котом.
Прыжок
Звуки.
Мама достает столовые приборы из кухонного ящичка. Раньше он ни за что не услышал бы это со второго этажа. Теперь же звук был таким четким, словно мама находилась с ним в одной комнате.
Вот она кормит Гастера. Ложка стучит о край миски.
«Мама!» – закричал Барни. Крик остался беззвучным: рот больше его не слушался. Это был пересохший кошачий рот, не способный ни на что, кроме жалкого мяуканья.
Тут вдруг его усики встопорщились и затрепетали (кошачье волшебство номер шесть, как вы уже знаете) от ощущения близкой опасности; и в тот же миг все тысячи шерстинок, покрывавших его тело, встали дыбом.
Гастер.
Гастер с жадностью проглотил свой завтрак секунд примерно за пять. После этого он обычно делал одно из двух. Либо он заваливался спать в свою корзину, либо – чаще всего – несся наверх в комнату Барни, чтобы облизать ему лицо. Только вот сегодня он не обнаружит лица Барни. Вместо этого он найдет кошачью морду. А Барни прекрасно знал, что Гастер для кошек – примерно то же, что горячая печка для мороженого.
Перед глазами у него промелькнуло воспоминание: Барни гонится за сиамской кошкой в парке. Кошка исчезла раньше, чем Гастер успел что-то сделать, но только потому, что это была супербыстрая кошка – она испарилась в мгновение ока, словно по волшебству.
Тогда это показалось Барни очень забавным. Но теперь, когда он сам стал котом, ничего смешного он в этом уже не видел.
Он посмотрел вниз, на ковер.
Прыгай. Ты должен прыгнуть.
Если ты отсюда не выберешься, Гастер тебя сожрет.
Вот и оно.
Грохот собачьих лап по лестнице, все ближе и ближе.
«Прыгай!» – приказал себе Барни в последний раз.
Он зажмурился. Перед глазами у него возникло папино лицо в тот день, когда он стоял у края бассейна, убеждая Барни прыгнуть с трамплина. «Сынок, у тебя все получится». Тяжелые шаги пса-убийцы уже грохотали по ковру в коридоре.
Надо прыгать. На раз-два-три.
Раз, два…
Барни зажмурился и спрыгнул с кровати, описав ровную дугу, как вода, льющаяся из стакана.
Однако приземление оказалось тяжелым и неуклюжим: он проехался подбородком по ковру, чуть не свернув себе шею. Очертания предметов на миг расплылись, потом снова стали четкими. Раздумывать было некогда. Тяжелое дыхание Гастера слышалось уже у самой двери.
Барни бросился бежать. Он сам не понимал, как ему это удавалось, ведь в новом его теле все было не на своих местах. Он забился в угол комнаты – комочек, сжавшийся от страха, – а Гастер между тем уже поддевал носом огромную дверь.
Дверь распахнулась, закрыв собой Барни, который пытался не обращать внимания
