свободное жизненное пространство прекратится сама собой.
– То есть, чем быстрее мы отправимся на поиски, тем больше шансов по возвращении застать в подземке хоть кого-то живого… – подытожил Индеец. – Кстати, далеко пилить?
– А вот здесь кроется еще одна проблема. Точных координат лаборатории в сообщении не оказалось. Однако, прошерстив отчет, аналитики Эдема по косвенным признакам установили примерный район поиска. Называть его Тертый по телефону не стал, побоялся возможной прослушки. Но весьма конкретно намекнул… – Таран снова поймал взгляд сына. – Глеб, он сказал, ты знаешь, где искать.
– Я? – только и смог вымолвить мальчик, вмиг растеряв остатки гнева. – Но…
Под изумленными взглядами окружающих он смешался окончательно и только разевал рот подобно рыбе, выброшенной на берег.
– Вспоминай, когда видел Терентьева последний раз? Он о чем-нибудь подобном рассказывал? Может, называл места какие, координаты, цифры?
Глеб в растерянности пожал плечами, отчаянно пытаясь восстановить в памяти детали злополучной встречи на Сенной.
«Ни о какой лаборатории дядя Витя не упоминал. Хотя, когда это было? Как раз после скитаний по подвалам Апраксина двора, то есть гораздо раньше контакта Тертого с безопасниками Эдема! Тогда что тот имел в виду, заявив, что я знаю, где искать?»
Судорожные размышления мальчика прервал вкрадчивый и отрезвляюще строгий оклик отца:
– Давай, Глеб! Ты ведь знаешь, о чем идет речь.
– Но откуда? Ни о чем таком мы не говорили! Я действительно не понимаю…
Напоровшись на пристальный тяжелый взгляд, паренек внезапно замолчал.
– Или просто не веришь в историю с «Алфеем». – Теперь в голосе Тарана сквозил лед. – Думаешь, повернем обратно? Я уже говорил и повторю еще раз – это не наша война.
– Я ничего не скрываю! Дядя Витя что-то напутал и…
– Как ты не можешь понять, что предотвратить кровопролитие гораздо важнее, чем в нем участвовать?!
– Кто бы говорил… – пробурчал Глеб, насупившись. – С Шугаем ты особо не церемонился.
Обстановка накалилась до предела. Таран, не привыкший убеждать, злился все больше. Паренек, напротив, выглядел донельзя растерянным, а на глазах уже поблескивала предательская влага.
Покряхтывая, поднялся со своего места Мигалыч, расправил щуплые плечи, стянул с седой головы потрепанный, с торчащей из многочисленных прорех ватой, танкистский шлем. Решительно шагнув к столу, постарался придать себе максимально строгий вид. Елочка кустистых бровей при этом комично уползла к переносице, а островерхие уши заалели от волнения.
– Чего раздухарились, петухи? Хватит препираться! Ты, Глеб, мал еще старших попрекать. А тебе, командир, пора бы уже обороты сбавить. Не дави на мальца. Видно же, что не врет. А вспомнит что – сам расскажет. Расскажешь ведь?
Глеб,
